Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

Друзья, возражавшие мне, полагали, что наступило время для смелого провозглашения требований индийцев и для улучшения их положения. Я же думал, что не следует использовать в интересах Индии затруднения Англии, что более достойно и дальновидно не выдвигать наших требований, пока продолжается война. Поэтому я настаивал на своей точке зрения и призывал желающих записываться добровольцами. Призыв мой нашел широкий отклик: среди добровольцев оказались представители почти всех национальностей и вероисповеданий Индии.

Я написал обо всем этом лорду Крю, выразив нашу готовность пройти обучение для работы в госпиталях. Лорд Крю после некоторых колебаний принял наше предложение и выразил благодарность за то, что в критический момент мы отдали себя на служение империи.

Добровольцы получили первоначальную подготовку по оказанию первой помощи раненым под руководством известного доктора Кантли. Срок обучения был шестинедельный, но он включал весь курс по оказанию первой помощи.

Обучалось человек восемьдесят. По истечении шести недель нас подвергли экзамену, который все, за исключением одного, выдержали. Окончившие курс прошли затем военное обучение под руководством полковника Бейкера.

Надо было видеть Лондон в те дни. Никакой паники, каждый в полную меру сил и возможностей выполнял свой долг. Годные к службе в армии взрослые обучались военному искусству. Но что могли делать старики, немощные и женщины? Если они хотели, дела было достаточно и для них. Они шили обмундирование и готовили перевязочные материалы для раненых.

Дамский клуб обязался пошить для солдат как можно больше одежды. Шримати Сароджини Найду, бывшая членом этого клуба, всей душой отдалась работе. Я в то время впервые встретился с ней. Она положила передо мной груду раскроенной одежды и попросила вернуть ее сшитой. Я с радостью принял предложение и с помощью друзей изготовил столько обмундирования, сколько позволяли мои возможности (я проходил тогда подготовку по оказанию первой помощи).

XXXIX. Нравственная дилемма

Как только до Южной Африки дошла весть о том, что я и вместе со мною другие индийцы предложили свои услуги армии, я получил две телеграммы. Одна была от мистера Полака. Он спрашивал, как согласуется мое поведение с исповедуемым мною принципом ахимсы.

Я до некоторой степени предвидел такое возражение. Уже в книге «Хинд Сварадж» я подверг этот вопрос обсуждению и имел обыкновение говорить на эту тему с друзьями в Южной Африке. Все мы признавали безнравственность войны. Уж если я не собирался обвинять нападающую сторону, то еще меньше мне хотелось участвовать в войне, тем более что я не знал, на чьей стороне справедливость и каковы намерения воюющих сторон. Друзьям, конечно, было известно, что в годы Бурской войны я находился на военной службе, но они полагали, что взгляды мои с тех пор переменились.

В действительности те же мотивы, которые побудили меня участвовать в Бурской войне, оказались решающими и теперь. Для меня было совершенно ясно, что участие в войне несовместимо с принципом ахимсы. Но ведь человеку не всегда дано с одинаковой ясностью представлять себе свой долг. Приверженец истины часто вынужден идти ощупью.

Ахимса – всеобъемлющий принцип. Все мы – беспомощные смертные, пребывающие в пламени химсы. Поговорка, что живое живет за счет живого, заключает в себе глубокий смысл. Человек не может жить ни минуты без того, чтобы сознательно или бессознательно не совершать химсы. Уже сам факт его жизни – то, что он ест, пьет и двигается, – включает в себя химсу, разрушение жизни, пусть даже самое незначительное. Поэтому приверженец ахимсы остается преданным своей вере в том случае, если в основе всех его действий лежит сострадание, если он всеми силами остерегается уничтожать даже самые незначительные создания, старается спасти их и таким образом непрерывно стремится освободиться от смертельных тисков химсы. Он постоянно будет становиться все более воздержанным и все больше будет проникаться чувством сострадания, но никогда всецело не освободится от внешней химсы.

Далее, благодаря тому, что ахимса представляет собой единство всей жизни вообще, ошибка, совершенная одним человеком, не может не иметь последствий для всех, а это значит: человек не может полностью освободиться от химсы. Пока он продолжает быть членом общества, он не может не участвовать в химсе, которую порождает само существование общества. Когда два народа воюют, долг приверженца ахимсы заключается в том, чтобы остановить войну. Тот, кто не в силах выполнить этот долг, кто не имеет возможности сопротивляться войне, кто не готов к этому, может принимать в ней участие и одновременно всей душою стремиться к тому, чтобы освободить от войны себя, свой народ и весь мир.

Я надеялся улучшить свое положение и положение моего народа в рамках Британской империи. Находясь в Англии, я пользовался защитой британского флота и искал убежища под охраной его вооруженной мощи, то есть я непосредственно участвовал в его возможных насильственных действиях. Поэтому, если я желал сохранить связи с империей и жить под ее покровительством, мне предстояло вступить на один из трех путей: я мог открыто объявить о своем сопротивлении войне и в соответствии с законом сатьяграхи бойкотировать империю, покуда она не изменит военной политики. Я мог также добиться для себя тюремного заключения, оказав гражданское неповиновение тем законам империи, которые того заслуживали. Наконец, я мог принять участие в войне и тем приобрести силу и способность сопротивляться военному насилию. Мне не доставало этой силы и способности, и я думал, что единственное средство приобрести их – поступить на военную службу.

Я не делал различия между воюющей и невоюющей сторонами. Тот, кто добровольно поступил на службу в шайку разбойников в качестве их возчика, или сторожа, когда они уходят на промысел, или же их сиделки, когда они ранены, в той же мере виновен в разбое, как и сами разбойники. Совершенно так же тот, кто ограничивает свою деятельность уходом за ранеными в бою, не может уйти от обвинения в военном преступлении.

Я продумал все это таким именно образом еще до получения телеграммы Полака, а получив ее, обсудил этот вопрос с некоторыми друзьями и пришел к заключению, что мой долг предложить себя для службы на войне. Даже теперь я не вижу ни единого слабого места в этой аргументации и нисколько не раскаиваюсь в своем поступке.

Я знаю, что и тогда не был в состоянии убедить всех моих друзей в правильности занятой мною позиции. Вопрос этот весьма деликатен. Он допускает различия в мнениях, а поэтому я с возможно большей ясностью