Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

замалчиванию нормативных вопросов и консерватизму реалистической теории международных отношений. Хотя некоторые политические философы увлеклись спорами о возможности обоснования нормативных теорий справедливости, другие, интересующиеся международными отношениями, увидели в этих новых теориях вызов политическому курсу и способ расширить повестку исследования международных отношений за пределы отношений государств и распределения сил.

Сингер был бескомпромиссным, но весьма утонченным философом-утилитаристом, сделавшим себе имя на выступлениях за освобождение животных. В его статье о голоде утверждалось, что можно доказать то, что у отдельных людей есть обязанность помогать бедным и страдающим, принимая малозначительные в личном плане решения о тратах, дабы поддержать благотворительные организации, занятые борьбой с голодом, которые коллективно способны существенно повлиять на глобальное благосостояние. Сингер показал, что утилитаризм можно освободить от его репутации философии «кабинета министров» и превратить в радикально-реформаторскую этическую теорию, руководящую личными действиями, соответствующими духу времен. Еще важнее то, что Сингер предложил концепцию моральных обязанностей, не принимающую в расчет государства, нации или народы, утверждая, что моральные обязанности неотложны, важны и безразличны к распределению политического суверенитета и ответственности. В одной короткой статье Сингер отверг и притязания государств, и позитивистское отрицание нормативности. На его примеры о борьбе с голодом реалисты не могли ответить убедительной метафизической теорией, которая бы объяснила, почему не может быть универсальных моральных обязанностей перед людьми, вынужденными незаслуженно страдать. Его подход к моральной и политической философии, завязанный на конкретные проблемы, стал главным источником для движения «прикладной этики».

Почти весь XX в. моральная философия, которая писалась на английском языке, была сосредоточена на рефлексивных этических вопросах о смысле и статусе моральных утверждений, особенно в контексте логического позитивизма и философии обыденного языка, сводившей нормативные утверждения к выражениям субъективного предпочтения или эмоции. Считалось, что философия как дисциплина мало что может сказать о содержательных вопросах – о том, как жить или что делать, если мы должны сделать выбор той или иной ценной цели. Большинство философов были готовы ограничиться анализом смысла моральных понятий и условий их корректного применения. Тогда как подход Сингера отвечал эпохе, которая утратила терпение к этим нескончаемым техническим спорам об эмотивизме, прескриптивизме и дескриптивизме, то есть теориях смысла моральных суждений, и желала, чтобы теоретики занялись важными злободневными проблемами, такими как справедливость войны или военного призыва, регулирование частного поведения и легитимность неповиновения государству или закону.

Хотя аргументация Сингера существенно отличается от ролзовской, он также опирается на общее, как он сам считает, представление о том, что индивиды и их положение имеют значение, по крайней мере в том случае, когда их страданий можно избежать. Этот подход приобрел выраженное космополитическое направление в его книге 2002 г. «Один мир: этика глобализации», в которой этический статус индивидов и их благосостояние рассматриваются в качестве того, что должно определять притязания таких промежуточных институтов, как государства. Последние обладают моральным статусом лишь в отношении к интересам и благосостоянию индивидов (эту мысль Ролз не был готов разделить – см. главу 7). Новое тысячелетие началось с космополитического оптимизма, который, впрочем, вскоре, после теракта 11 сентября и Второй войны в заливе, уступил место более традиционным волнениям, связанным с государствами, войной и конфликтом. Однако такой космополитический оптимизм был не только поставлен под вопрос возрождающимся реализмом, но и получил отпор внутри самой ТМП – в работах Майкла Уолцера, третьего из основных источников ТМП.

Уолцер заработал свою репутацию благодаря работе «Справедливые и несправедливые войны», но также он внес вклад в методологические споры вокруг Ролза и его подхода к политической теории. Если Ролз и Нозик оба начинали с методологического индивидуализма, то Уолцер вернулся к иному подходу, связанному с Аристотелем, Гегелем и Марксом и получившему известность под названием коммунитаризма. В его «Сферах справедливости» (1983) вопреки предпосылке Ролза о том, что «первичные социальные блага» должны включать все, что имеет значение для народов или групп, отстаивалось плюралистское понятие «сложного равенства». Коммунитаризм начался с критики методологии Ролза, и целое десятилетие лучшие умы были заняты борьбой либерализма с коммунитаризмом. Однако этот спор, внешне представляющийся чисто методологическим, скрывал за собой важную нормативную защиту политических сообществ и ассоциаций, если не государств как таковых. Уолцер и авторы, на которых он повлиял, например Дэвид Миллер [Miller, 1995], Яэль Тамир [Tamir, 1993] и Маргарет Мур [Moore, 2015], стали ассоциироваться с возрождением интереса к этическому национализму. Нации можно считать этическими сообществами, в которых складываются индивидуальные идентичности (то есть представления субъекта о самом себе). А потому национальные сообщества – конститутивные источники ценности, а не только инструментальных благ.

Исследования национализма, которые в плане теории на факультетах социологии или истории были маргинализированы, теперь стали основной проблемой ТМП, поскольку притязания наций породили новые споры о самоопределении, выходе из состава государств, национальном предпочтении и, уже в наше время, правах мигрантов. Во многих из этих споров были выявлены фундаментальные различия в ценностях и философском методе. Уолцер всегда весьма тщательно обосновывает свои этические позиции историческим опытом и моральными реалиями, с которыми люди сталкиваются на практике. В работе «Справедливые и несправедливые войны» он стремится понять точку зрения людей, участвующих в войне и защищающих интересы народа. А потому его первейшая проблема – как следует понимать договоренности о войне между военными и гражданами, а не идеальная или абстрактная легалистская программа, в которой все войны считаются морально порочными, а потому и несправедливыми. Его подход можно сопоставить с подходом космополитических индивидуалистов, таких как Сесиль Фабр [Fabre, 2012] или Джефф Макман [McMahan, 2009], рассматривающих проблему войны с точки зрения первых принципов и отрицающих наличие какого-либо морального статуса у таких политических сообществ, как государства.

ТМП остается весьма оживленным полем исследований. Недавние работы были в основном сосредоточены на дискуссиях о членстве и сопоставлении претензий индивидов и политических ассоциаций, то есть народов, стран или государств. В этом отношении ТМП предложила критику классического реализма, достаточно убедительную для всякого, если не считать самых стойких позитивистов. Также она заставила теоретиков основного русла исследований международных отношений отвлечься от межгосударственной политики и посмотреть на проблемы глобальных публичных благ, а также индивидуального благосостояния и прав. И в то же время успех ТМП не остался без критического ответа. Некоторые из наиболее ярких и радикальных заявлений глобального космополитизма спровоцировали реакцию в политической теории, требующую отказаться от чувствительности к утверждениям о политической добродетели и обязанности, сводящим политическую теорию к прикладной этике или вопросам индивидуального блага. Эта обратная реакция получила название «реалистического поворота», и ею вводится наша вторая концепция реализма, которая более всего соответствует тому, что было изложено в этой книге.

Реалистический поворот в политической теории

Политические теоретики, совершившие «реалистический поворот», осознают то, что понятие реализма в философии является двусмысленным и в то же время оно концептуально нагружено в ТМП и исследованиях международных отношений. Основная идея этого поворота – утвердить относительную (или полную) автономию политики в политической теории. Поскольку «политическая» политическая теория – не слишком удачное название для подхода или школы, предпочтение отдается «реализму». Как и в случае с другими новыми движениями в политической теории или исследованиях международных отношений, работы этого направления в значительной части посвящены его отличию от других. В то же время ряд исследователей стремились показать, что этот подход – не только методологическая поправка к излишней амбициозности космополитического индивидуализма, но и взгляд, позволяющий развивать иной тип нормативной теории [Philp, 2007; Sleat, 2016]. Идея реалистической политической теории как иного способа заниматься нормативной политической теорией составляла цель и одного из наиболее важных теоретиков этого направления, Бернарда Уильямса, хотя он и не смог ее в полной мере осуществить из-за преждевременной смерти [Williams, 2005; Hall, 2020].

Наиболее известная мысль Уильямса состоит в том, что надо отличить политический реализм от морализма и утвердить приоритет «первого политического вопроса», состоящего в базовом требовании легитимации. Моралистические подходы к политической теории могут принимать две формы. Модель внедрения иллюстрируется сингеровским подходом прикладной этики, в котором политические предписания выводятся из дополитических идеалов, таких как всеобщее благосостояние, равенство или автономия. Эта форма политической теории обосновывает программу таких журналов, как Philosophy and Public Affairs, в которых политический курс