Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

что вполне признавалось им, когда он посетил Рим, а потом Медиолан. Августин родился в Тагасте (на территории современного Алжира) в 354 г. Его отец Патриций был мелким землевладельцем, многим пожертвовавшим, чтобы сын получил образование, которому поспособствовал также и друг семьи Романиан, тоже мелкий римский чиновник. Мать Августина Моника, позднее признанная католической святой, была ревностной христианкой. Она оказала сильное влияние на личное и духовное развитие Августина, что было увековечено в его наиболее известном произведении, «Исповеди». Написанная в 401 г. «Исповедь» стала образцом современной автобиографии, поскольку в ней изображается формирование души и характера человека. Для Августина это была история его духовного формирования и обращения. «Исповедь» остается лучшим источником сведений о жизни Августина, однако ее следует читать с осторожностью, поскольку это, конечно, история с определенным выводом – триумфом веры в жизни самого Августина. Образование Августина основывалось на латинской классике, причем он так и не освоил греческий язык. Тем не менее он добился достаточных успехов в учебе, чтобы переехать в Рим, а потом в Медиолан, столицу империи, где в возрасте 31 года стал преподавать риторику. Его учеба и переезд в Италию первоначально считались подготовкой к поступлению на имперскую гражданскую службу, которая обещала богатство и престиж. Однако его интеллектуальные и в конечном счете духовные поиски увели его в другую сторону.

В Медиолане он попал под влияние епископа Амвросия (еще одного святого), утратил свою манихейскую «веру» и оценил истину христианского Писания, которое поначалу считал неубедительным и вульгарным в сравнении с манихейским мистицизмом и платоновской метафизикой. Хотя Августин прямо говорит о том, что его обращение свидетельствует о божественной благодати, Амвросий определенно способствовал тому изменению, которое привело к знаменитому опыту обращения, изображенному в «Исповеди», где детский голос заставляет Августина «взять и читать» – начав читать Писание, он обратился в христианскую веру. После отъезда в Кассициак, расположенный возле озера Комо, Августин и группа его спутников возвращаются в Тагаст в Северной Африке, где живут монашеской жизнью, образовав общину, занятую изучением и обсуждением истины. Интеллектуальным лидером ее, безусловно, был Августин. В то же время эта община существенно отличалась от аскетического мира египетских отцов-пустынников, которые опирались на опыт св. Антония.

В 395 г. Августин был избран епископом Гиппона, второго по величине портового города в римской Северной Африке, где он и прожил до своей смерти в 430 г. В этот период Августин в своих работах описал почти все аспекты теологии и пастырства. При этом он был обязан отвечать и на внутренние проблемы, с которыми столкнулась Церковь (например, на донатистов и пелагианов), а также на периодически возникающие вызовы со стороны внешних врагов (таких, как вандалы, которые к концу его жизни стали угрожать империи в Северной Африке).

Контекст «Града Божьего»

«О граде Божьем против язычников» – главный трактат Августина. Это необыкновенное произведение. В современном издании оно составляет около тысячи страниц убористого текста, однако написано оно было во времена, когда технология письма, не говоря уже о публикации и распространении, представляла серьезную проблему. Наборные шрифты появятся только через тысячелетие. «Град Божий», представляя собой подробнейший христианский ответ на языческую мысль, является необычайно многогранным произведением, а потому его нельзя свести к какой-то одной простой задаче. Он был написал в 413–427 гг. вслед за разорением Рима готами в 410 г., а потому произведение неминуемо читалось как ответ на это событие. В первых книгах дается полемический ответ языческим мыслителям, здесь же Августин предлагает развернутую апологию христианства против языческого учения, которое он сам преодолел, когда стал христианином. Более поздние части труда более содержательны, они сосредоточены на разработке теологической концепции истории. Часто они рассматриваются в качестве прямого ответа Августина тому вызову христианству, который можно было увидеть в разорении Рима и упадке Западной империи. Но также они могут считаться поправками к представлениям более ранних христианских мыслителей, увидевших в обращении империи при императоре Феодосии знак предначертанного триумфа Царства Христа.

С точки зрения христиан, разорение Рима позволяло нехристианской аристократической элите утверждать, что предательство христианами народной гражданской религии Рима и традиционных практик не спасло империю от «гнева богов». Поскольку традиционная религия Рима была прежде всего системой публичных культов, защитники традиционных «богов» (то есть язычники) не были обязаны верить в их реальное существование. Достаточно было того, что эти практики служили источниками социальной солидарности, а не онтологического оправдания. С точки зрения таких христиан, как Августин, такие критики были опасны потому, что ставили вопрос о том, почему христианский Бог не гарантирует безопасность Его Церкви и империи. Обычных христиан это весьма смущало, поскольку они считали, что наступление Царства Божьего должно быть явлено в исторических событиях. Скептицизм, обращенный на божественное провидение, стал достаточным вызовом независимо от того, поддерживался ли он реальной верой в богов традиционного римского пантеона, а потому и серьезной проблемой для христианских теологов и апологетов этого периода.

Как именно христианская эсхатология, или история о конечном предназначении человечества, сочетается с картиной исторического опыта? С точки зрения ранних историков Рима, таких как греческий мыслитель Полибий (264–146 гг. до н. э.), история представлялась циклической структурой, состоящей из следовавших друг за другом «подъемов и падений» политических режимов, но сама по себе она не имеет направления или конца. Эта позиция могла связываться с теориями идеальных и порочных режимов, обнаруживаемыми у Платона и Аристотеля и используемыми для объяснения судьбы политических режимов в контексте философских представлений об идеальной форме политического опыта. С точки зрения христиан, проблема определяется тем, что воскрешение Христа считается кульминацией или концом человеческого опыта, а потому и целью истории. Однако история как последовательность событий не закончилась, и точно так же, когда институциональную жизнь Церкви могли уничтожить варвары, никому не казалось, что история являет триумф христианской Церкви на земле. Для христиан история не может быть бесконечным повторением циклов поднимающихся и падающих режимов или цивилизаций, то есть она не может быть бессмысленной цепочкой событий, поскольку у всего есть цель в божественном сотворенном порядке. Однако как нам разглядеть порядок в истории и не допустить упрощенного отождествления определенных исторических событий с божественным провидением? Это и есть главный вопрос, который Августин намеревается рассмотреть в труде «Град Божий против язычников», в котором он в конечном счете развил свою зрелую политическую теорию.

Политическая теология против политической философии – метод Августина

Мысль Августина бросает нам определенный вызов. Хотя его, считая безусловно важнейшим автором, часто включают в истории политической философии или теории, даже поверхностного знакомства с его работами достаточно, чтобы понять, что эти категории плохо сочетаются с его мыслью. Августин пишет как поздний римлянин, обратившийся в христианство и ставший католическим епископом. Многие его работы посвящены не только таким теологическим предметам, как природа Троицы, души или сотворение мира, но и пасторскому руководству сообществом, осаждаемым отколовшимися донатистами и еретиками-пелагианами. Часто они ориентированы на мирские вопросы церковной политики. Однако ядром мысли Августина является христианское откровение, и именно с этим связаны наиболее фундаментальные вопросы о его методе и мысли. В определенном важном аспекте он, безусловно, является философом. Его ранние работы периода формирования и «Исповеди» доказывают его философскую увлеченность платоновской философией, известной ему по Плотину и Порфирию, и это ставит Августина в один ряд с другими философами позднего Рима. Однако в другом ключевом отношении он не философ и сам бы наверняка отверг такое определение.

Природа философии составляет вечную проблему для самой философии со времен Сократа и до наших дней. Философия определяется как любовь к истине, однако на практике она принимает две формы, обнаруживаемые у Платона. У Сократа мы видим философию как поиск или метод исследования, и в ранних платоновских диалогах он постоянно расспрашивает различных знатоков, чтобы выяснить, знают ли они вообще что-то. В большинстве диалогов заверения знатоков оборачиваются кучей противоречий, так что реальное знание сводится к знаменитому сократовскому скептицизму: «Он может наверняка знать только то, что ничего не знает». Эта форма критического исследования ведет к скептическому отношению к громким заявлениям и вполне соответствует нашему современному представлению о философии