Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

Наконец, Гоббс указывает на ограничение полномочий, полученных отчуждением права подданных. Мотивом вступления в соглашение, которым учреждается суверен, является желание выйти из «войны всех против всех» в естественном состоянии и обменять незащищенную свободу на безопасность и мир. Однако мы не можем взять на себя обязанность уничтожать самих себя или подвергаться смерти: такая невозможность остается частью естественного закона. Этим полномочия суверена не ограничиваются, поскольку за ним сохраняется юридическое право устанавливать и приводить в исполнение наказания, в том числе и смертную казнь, для обеспечения гражданского порядка. Однако такое легитимное право суверенитета не создает обратной обязанности индивида принимать смерть на виселице или же (в другом случае) добровольно идти на смерть в бою. Причина в том, что суверенное право требовать повиновения в конечном счете зависит от нашего более весомого права избегать смерти.

Таким образом, Гоббс стремится представить юридическую концепцию суверенной политической власти, но не причинно-следственную теорию, которая бы объясняла то, как определенное суверенное государство возникло вследствие единогласного договора или соглашения об отчуждении. Из этого не следует, что он не интересовался происхождением политического общества, поскольку он пытается показать, что его юридическая концепция суверенитета согласуется с причинно-следственной теорией, когда излагает свою вторую трактовку суверенитета – суверенитета, полученного приобретением или завоеванием.

Суверенитет, основанный на приобретении

Первоначальное происхождение первых политических обществ не является основным вопросом Гоббса, поскольку следы такого происхождения трудно найти в исторических хрониках. Определенно то, что акты учреждения политических обществ действительно бывали, и точно так же он признает, что есть места, где естественное состояние сохранялось и в его время, например на неколонизированных территориях Северной и Южной Америки. Реальная проблема, рассматриваемая им, – это обычный способ возникновения большинства действительно существующих политических обществ, основанных на силе и завоевании. Согласуются ли такие случаи со справедливой передачей права, а потому и с созданием суверенных властей, которые могут, в свою очередь, требовать повиновения и легитимно править? Рассматривая этот вопрос, Гоббс утверждает, что индивиды, которые просто родились в качестве подданных суверенного правления, уже согласились с отчуждением их права подданных этому наличному суверену, а потому должны повиноваться ему. Для понимания этого аргумента нам следует обратиться к трактовке у Гоббса свободы (глава XXI).

Стандартный аргумент против завоевания как способа законной передачи права состоит в том, что оно предполагает принуждение, а потому есть отрицание свободы. Если человека принуждают к действию, тогда таковое несвободно, а потому вынужденная передача права не является законным актом. Гоббс оспаривает этот взгляд, утверждая, что тот покоится на ошибочном понимании понятия свободы. Он предлагает сугубо негативную теорию свободы, согласно которой свобода описывается как отсутствие препятствий для действия: «Свобода означает отсутствие сопротивления (под сопротивлением я разумею внешнее препятствие для движения)», и далее он приводит примеры живых существ, которые «заперты или сдерживаются стенами или цепями» [Гоббс, 1991, с. 163]. В отсутствие подобных препятствий человек свободен делать все, что он пожелает. Поскольку свобода – это свойство объектов, находящихся в движении, препятствия всегда являются физическими ограничениями действия. Соответственно, отсутствие воли или психологическое ощущение страха, вызываемого возможными последствиями действия, не являются, с точки зрения Гоббса, ограничением нашей человеческой свободы:

Страх и свобода совместимы. Например, если человек из страха, что корабль потонет, бросает свои вещи в море, то он тем не менее делает это вполне добровольно и может воздержаться от этого, если пожелает. Следовательно, это действие свободного человека [Гоббс, 1991, с. 164; курсив Гоббса].

Из этого отрывка следует важный вывод: передача права, основанная на моем страхе последствий от невступления в договор, – еще один пример свободного действия, а потому и легитимный акт передачи прав. В обстоятельствах, требующих «согласиться под острием меча», Гоббс вполне готов считать такое согласие юридически действительной передачей прав. В таких обстоятельствах у нас все еще есть возможность отказаться от согласия, а потому наше действие свободно. А значит, если бандит на большой дороге может сказать: «Кошелек или жизнь» и потребовать свободной передачи собственности, завоеватель может легитимно потребовать права суверенного владения народом, предлагая ему выбор между установлением порядка и смертью. Конечно, Гоббс признает также, что в государстве свободная передача собственности грабителю в обмен на жизнь не является законной, поскольку суверен уже установил законы, регулирующие передачу собственности. Важный момент в аргументации Гоббса заключается в параллели между актом учреждения и передачей права на основе приобретения или завоевания: оба составляют свободные договоренности, поскольку они не являются результатом препятствования или сопротивления действию. Конечно, если кто-то соглашается на подчинение под острием меча, будучи привязанным к креслу, такое согласие не составляет свободной передачи права, поскольку возможность уклониться от обязательства в этом случае отсутствует. Важна именно способность действовать, независимо от издержек выбора или негативных следствий попыток избежать выбора.

Параллель между исходным договором об отчуждении и согласием с силой завоевателя довершается аргументом о том, что намерение не обязательно должно выражаться словами договора. Цели подчинения завоевателю, а именно мира и порядка, достаточно, чтобы доказать намерение передачи права, поскольку у нас у всех есть высший мотив – избежать насильственной смерти и сохранить самих себя. Связывая подчинение господствующей силе с передачей права суверену, Гоббс ответил на вызов, брошенный созданной в его время республикой Кромвеля. Династия Стюартов, проиграв в гражданской войне, более не могла требовать повиновения, а потому и гарантировать мира и безопасности, тогда как армия Кромвеля была на это способна. То есть его силы стали не просто сувереном de facto в отсутствие Стюартов, но и правомочным сувереном de jure, подчиняться которому каждый не только обязан, но и заинтересован. С точки зрения Гоббса, признание республики представлялось актом не только личной осторожности того, кто желал вернуться в Англию и жить спокойной жизнью; оно же было личной обязанностью того, кто находится в юрисдикции республики.

Создание суверена за счет либо установления, либо приобретения создает политическое общество, которое Гоббс в следующем известном пассаже называет Левиафаном:

Если это свершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни – civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного Бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой. Ибо благодаря полномочиям, отданным ему каждым отдельным человеком в государстве, указанный человек или собрание лиц пользуется такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей к внутреннему миру и к взаимной помощи против внешних врагов [Гоббс, 1991, с. 133; курсив Гоббса].

Абсолютизм и христианское государство

Хотя политическая власть или власть суверена – ключевой элемент возникновения идеи современного государства, Гоббс не приводит подробного обсуждения отношений между конституционными властями, нет у него и наброска тех ключевых элементов (например, бюрократии), которые играют важную роль в работах Монтескьё, Гегеля и Дж. С. Милля. Однако в трактовке суверенитета, представленной в части II «Левиафана», а также в части III «О христианском государстве» и части IV «О царстве тьмы», Гоббс задает параметры для более поздних теорий государства, как и для всей системы или общества государств, образующего вестфальскую модель международных отношений.

Основной тезис концепции суверенитета у Гоббса заключается в том, что суверенитет должен быть абсолютным. Важно отметить, что это не обязательно защита монархического абсолютизма, особенно если учесть, что «Левиафан» был опубликован Гоббсом в поддержку новой республики Кромвеля. Но в то же время он, безусловно, утверждает, что суверенная власть едина, полна, неделима, неотчуждаема и окончательна. Соответственно, Гоббс не может допустить конституционного разделения властей или права апелляции против окончательного решения политической власти, поскольку такая апелляция просто указывала бы на то, где находится истинная суверенная власть. Точно так же суверен