Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

хотя международная анархия в нем и сохраняется, поэтому Булл говорит о международных отношениях как анархическом обществе. С точки зрения Булла и его последователей, адекватная теория должна не только обладать объяснительной силой, но и соответствовать миру на описательном уровне.

Почему «Левиафан» невозможен на международном уровне

Гоббсианская традиция международных отношений, основное внимание уделяющая международной анархии как системе либо обществу государств, оставляет нерешенными два вопроса теории Гоббса – вопросы о том, почему решение в духе «Левиафана» невыполнимо в международных отношениях. А именно: почему аргумент о естественном состоянии не является по своему объему глобальным? И почему логика выведения суверена не работает среди государств и не приводит к образованию глобального государства?

Глобальное естественное состояние

Теоретики системы и общества государств разделяют общую посылку, утверждающую существование не одного государства, а многих, что, собственно, и является наследием теории Гоббса. Но в его теории остается важный вопрос: учитывая логику его аргументации, почему вообще возникает вопрос об отношении между государствами? Действительно, почему нет единого глобального государства? Аргументация Гоббса начинает с индивидов в естественном состоянии без естественного порядка или власти, и, хотя он может утверждать, что такое состояние встречается и в его время, например среди американских племен, логичный вопрос – почему вообще возникают отдельные государства, то есть почему естественное состояние не действует во всем мире, что позволило бы его логике перевести нас от него к глобальному государству за один ход? Собственно, именно этот вопрос ставит Иммануил Кант, переосмысляя логику Гоббсовой концепции суверенитета. Мюррей Форсайт также ставит его в своем важном эссе [Forsyth, 1979]. Он пытается ответить на него, сосредоточиваясь на изменениях в теоретизации естественного состояния, произошедших при переходе Гоббса от «Элементов права» к работам «О гражданине» и «Левиафан».

Ясно то, что в аргументе самого «Левиафана», как он представлен в главе XIII, нет ничего, что бы ограничивало его применимость, а потому значит ли это, что такое глобальное государство возможно? Этот вопрос важен для современных теоретиков космополитизма, изучающих проблемы глобализации. Гоббс, безусловно, много раз указывает на ограниченный характер политических сообществ. Он закрепляет различие между внутренним и внешним в современной международной политике, включая защиту от внешней угрозы в число условий для подчинения людей суверену. Наряду с аргументом в пользу суверенитета, основанном на приобретении, с его упором на завоевание иностранными державами, это указывает на признание Гоббсом того, что формирование государств происходит в ситуации стремящихся к утверждению, но не тотальных политических сообществ. При этом следует отметить, что все отсылки к реальному миру международной политики являются произвольными и не представляются логическими следствиями его аргументации.

Интересно то, что, с точки зрения современных читателей, единственная часть аргументации Гоббса, в которой можно увидеть необходимость отсылки к плюрализму политических государств или народов (если использовать библейский язык), состоит в политической теологии, изложенной в части III. В ней представляется библейский порядок множества наций, одной из которых является Царство Израиля, а потому, как следствие, и новый порядок, возникающий после воскрешения Христа, то есть еще один мир отдельных наций, которые все, однако, подчиняются новому мандату христианства. Отвечая на проблему Царства Иисуса Христа, Гоббс специально подчеркивает его экстраполитическую природу, но оставляет множественность политических сообществ или наций нетронутой. Таково основание для его отвержения папских или имперских притязаний на власть, а также стремлений пуритан превратить государство в Церковь или конфессиональное политическое сообщество. Чтобы аргументация Гоббса могла быть убедительной для христианского воображения его читателей, ему нужно было признать множественность наций, а потому и отвергнуть представление о мировом государстве или империи.

Эта специфически протестантская идея о провиденциальном порядке как порядке отдельных наций объясняет недостаточность многих якобы гоббсианских реалистических теорий международных отношений, которые попросту предполагают наличие множества государств, считая его естественным фактом, а потом сосредоточиваются на системных эффектах такого эмпирического факта. Кажется, что такая установка отражает естественный индивидуализм самого Гоббса, которым признается естественный факт наличия множества индивидов, на основе которого строится модель следствий их взаимодействия. Однако утверждение множественности государств в международной системе является еще и нормативным, поскольку им выделяются некоторые формы эмпирически сложившихся политических обществ, которые выдаются за особенно значимые, а не просто онтологически данные. Множественность наций в христианской теологии – не просто наблюдение, поскольку за ней скрывается нормативное утверждение, согласно которому есть особый провиденциальный порядок, требующий признания и не подлежащий узурпации со стороны такой экстранациональной власти, как папская власть XVI в. с ее имперскими претензиями. Соответственно, Гоббс в действительности связывает свою философскую и юридическую концепцию суверенитета с определенным взглядом на провиденциальный порядок.

Хотя этот момент обычно упускается при обсуждении идей Гоббса в современных теориях международных отношений и международной политики, именно он является его предметом, рассмотрение которого занимает половину текста «Левиафана». Согласно некоторым исследователям, он стал важной частью обращения Гоббса к радикальным пуританам, образовавшим коалицию вокруг сторонников Содружества и протектората Кромвеля [McQueen, 2018, p. 105–147]. Такое политико-теологическое утверждение о провиденциальном значении суверенного или национального государства, известного нам (то есть суверенного притязания определенного народа), остается неизменной частью оправдания государственного суверенитета, отстаиваемого перед надгосударственными организациями в XX и XXI вв. – пусть даже исходные библейские или апокалиптические мотивы, за ним скрывавшиеся, давно свою силу утратили.

Новое утверждение суверенитета национального государства против сверхгосударства, урезающего национальный суверенитет, стало примечательной чертой одного из наиболее важных процессов в британской политике, начавшихся с референдума 2016 г. о брексите, то есть выходе из Евросоюза, и сопровождавшихся долгими спорами о том, как «забрать» британский суверенитет обратно. С точки зрения сторонников выхода Великобритании из ЕС, главным аргументом стала несовместимость британского национального суверенитета с членством в столь широком межгосударственном союзе, концентрирующем суверенитеты разных стран и допускающем навязывание им законов и разбирательство по ним в Европейском суде. Эта позиция была важнее любого аргумента об относительных преимуществах членства в ЕС в сравнении с независимостью от него. Суверенитет, а не политическая экономия – вот что стало ключевой проблемой в период подготовки референдума и сразу после него. Поскольку сторонники выхода из ЕС отстаивали приоритет суверенитета перед утверждениями о его экономической иррациональности, снова всплыл политико-теологический аспект аргумента Гоббса. Эту историю с левоцентристских позиций британского идеологического спектра можно рассказать с опорой на работу Ричарда Тука, который в конце XX и начале XXI в. занимал вместе с Ноэлем Малколмом (см. далее) ведущие позиции в британских исследованиях Гоббса. Тук был сторонником брексита на левом фланге – иногда такую позицию называли «лекситом» [Tuck, 2020].

Не менее интересным примером, но уже со стороны правых, является работа Ноэля Малколма о будущем консерватизма. Малколм – один из наиболее значимых исследователей Гоббса в своем поколении, главный редактор The Clarendon Edition of the Works of Thomas Hobbes и редактор академического издания «Левиафана» Гоббса. Его известная работа «Консервативный реализм и христианская демократия» [Malcolm, 1996] была опубликована за 20 лет до дискуссии о брексите. В ней критикуется слияние английского консерватизма с европейской христианской демократией, которое отстаивали некоторые мыслители британской Консервативной партии и члены парламента. Малколм приводит довольно убедительное описание развития христианской социальной демократии, которое в некоторых странах составило параллель к католическому социальному учению, выработанному на основе социальных энциклик папы конца XIX в. Далее он утверждает, что европейская социал-демократия может в некоторых пунктах вступить в союз с консерватизмом, как он понимается в Англии. Однако она не может признать наиболее важный элемент, а именно национальный суверенитет, для консерватизма в политическом плане приоритетный. В этом и заключается ключевая опасность европейской христианской демократии и ее господства в политических структурах Евросоюза, как и опасность, исходящая от ее сторонников, когда они требуют все более крепкого союза и сокращения полномочий отдельных национальных суверенитетов.

Малколм в своей работе не требовал выхода из Евросоюза – до этого оставалось целых 20 лет. Однако в ней он проводит различие между социальным подходом к политике, производным от католической социальной теории, сознательно замалчивающей проблему национального суверенитета, и притязаниями на национальный суверенитет суверенных народов как национальных государств. Малколм, вполне следуя Гоббсу, утверждает, что политика – это дело суверенных держав,