Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

а потому она стремится к партикуляризму людей с конфликтующими идентичностями, тогда как католицизм как религия, выступающая с универсальными моральными требованиями, по сути своей космополитичен. А потому он не может понять приоритета суверенных политических притязаний перед претензиями индивидов и социальных групп. Аргументация Малколма, создавая возможность для такого понимания политики, которое не считает суверенные политические державы всего лишь данностью естественного порядка истории, напоминает нам о том, что суверенитет – неустранимое нормативное понятие. Также она вступает в конкуренцию с другими способами понимания политических и социальных отношений, будь то в контексте отношений Великобритании с ЕС, фундаментальных идеологических решений британской Консервативной партии или же спора Гоббса с его современниками о приоритете притязаний суверенного правителя перед притязаниями международного и имперского абсолютизма, основанного на папской власти. Когда реалистические теории международных отношений исходят из идеи о национальном государстве как данности, они не только дают описание мира, основанное на наблюдении, но и категоризируют его определенным нормативным образом.

Хотя эта политико-теологическая точка зрения крайне важна для аргументации «Левиафана», а потому представляется важным качеством Гоббсовой теории государства и системы государств, она не является логическим следствием его концепции суверенной власти. Для понимания этого аргумента мы должны провести различие между двумя вопросами, которые развиваются в книге Гоббса параллельно, сохраняя при этом отличие друг от друга. Первый вопрос – это концепция логики суверенитета, а второй – происхождение суверенного государства. Суверенная власть представляется ответом на проблему естественного состояния, поэтому власть суверенитета столь же обширна, как и естественное состояние. Соответственно, суверенная власть потенциально может распространиться на всю землю, но отсюда возникает вопрос: «Может ли существовать глобальный суверен?» С точки зрения Гоббса, не существует логического ограничения объема суверенной власти. Но в то же время могут быть практические ограничения эффективного объема суверенитета, определяемые невыполнением требований; они, однако, суть практические и эмпирические (а не логические) ограничения суверенитета. Точно так же, если естественное состояние всегда впервые возникает в локальных контекстах, что определяется естественной ограниченностью взаимодействия между людьми, значит, проблема логического объема суверенитета не возникнет, поскольку суверенитет всегда должен масштабироваться размером, необходимым для обеспечения мира и безопасности. Если такой малый масштаб является естественным фактом или же следствием божественного провидения, тогда в разных местах всегда будут существовать разные частные естественные состояния, а проблема глобального суверена не возникнет.

Вперед к иерархическому мировому порядку?

Хотя отсутствие универсального или глобального естественного состояния исключает глобального суверена, некоторые исследователи продолжили ставить вопрос о том, почему естественное состояние, существующее между локальными суверенными державами, не создает впоследствии двухуровневой логики, позволяющей построить глобальное государство или некий иной суверенный порядок, напоминающий государственный. Эта модель приобрела наибольшее влияние среди авторов, стремившихся построить теорию институционализации международного мира или глобального правления. Основная идея здесь состоит в том, что на первой стадии заключается договор между индивидами, учреждающий суверенное государство, а на второй – договор между суверенами, устанавливающий глобальный иерархический порядок или всемирное государство. Мы могли бы решить, что такой порядок может следовать из теории Гоббса, поскольку пример отношений между правителями (государствами) используется, чтобы показать, что естественное состояние – это состояние войны, из чего следует, что между ними есть аналогия, а если она сильна, тогда к этой ситуации должна применяться та же логика.

Однако аргумент Гоббса с гораздо большей ясностью указывает на то, что такая аналогия не является точной. Во-первых, указание на иностранных правителей служит для иллюстрации постоянного риска войны, а не полной логики естественного состояния как такового. Соответственно, Гоббс не намеревается уточнять эту аналогию настолько, чтобы можно было потребовать выведения двухстадийной логики из его договорной теории. Еще важнее то, что в отношениях между государствами отсутствуют два фундаментальных элемента естественного состояния. Хотя индивиды определенно боятся смерти (по крайней мере, в своем большинстве), они, конечно, могут умереть, чего нельзя сказать о политических сообществах. Мы можем быть свидетелями катастроф, происходящих с народами, государствами и нациями, однако окончательно они не умирают. Разумеется, революции и войны могут опустошить целые страны, но они не умирают полностью в том смысле, в каком это делают отдельные индивиды.

Другой элемент естественного состояния, который не обнаруживается в отношениях между государствами, – это требование примерного равенства силы. Гоббс определенно признает, что это условие не относится к межгосударственным отношениям, да он и не ожидает этого, учитывая его аргумент о том, что суверенитет может достигаться приобретением или завоеванием. В силу отсутствия этих элементов естественного состояния вывод о соглашении второго уровня несостоятелен. Если нет страха смерти и равенства сил, делающего всех в равной мере уязвимыми, у правителей всегда будут причины искать другие способы упрочения своего положения. Иногда таким способом становится война, а иногда – союзы. Правители, которые пользуются естественным преимуществом в силе, всегда будут пытаться определить условия межгосударственной кооперации так, чтобы обеспечить выгодный им порядок. Эта «реальная политика» представляет собой именно то, что заставило католическую Францию вступить в союз со Швецией и протестантскими державами, вместе с ними выступив против единоверцев – католической империи Габсбургов.

Последний момент, который был истолкован в качестве возможности обосновать Гоббсом представление о международной сфере как анархическом обществе [Bull, 2002, p. 44–47], – возникновение социальной коммуникации вслед за установлением суверенитета. Гоббс, как известно, описывает естественное состояние как мир без торговли, промышленности и искусства. Из такой позиции вытекает, соответственно, то, что только создание суверенного государства обеспечивает расцвет этих очевидно важных и общих форм деятельности. Следовательно, международный порядок – это не мир без данных важных элементов человеческого общения, пусть даже для него характерна угроза войны. На протяжении всей Тридцатилетней войны и несмотря на огромные разрушения, ею вызванные, немецкая и центральноевропейская промышленность, искусство, философия по-прежнему процветали, в эти годы появились даже некоторые из высочайших достижений человечества – так же, как и международная торговля между невоюющими странами во время Второй мировой войны.

В этих обстоятельствах присутствует возможность для трансграничной кооперации и конкуренции. Как показывают Бучер и Малколм, Гоббс понимал это, да и сам был связан с колониальной торговлей [Boucher, 1998; Malcolm, 2002]. Это не просто внешний биографический факт, никак не соотносящийся с логикой Гоббса. Он четко дает понять, что международный конфликт и кооперация определяются социальным общением, создающимся после установления государства, но отсутствующим в естественном состоянии. Такое человеческое общение ограничено, его недостаточно для обеспечения неизменно мирного международного порядка, однако оно не совпадает с естественным состоянием [Beitz, 1999]. Поэтому аналогия между политикой внутри государств и между ними не работает, да и не должна работать.

В целом главное достижение Гоббса состоит в том, что он предложил единое понятие о той суверенной структуре, которая нам известна под названием государства, и очертил логику государственной системы, возникшей из катастрофы европейских религиозных войн. Эта модель получила значительное развитие в трудах более поздних мыслителей, однако основной ее контур и логика были определены Гоббсом. Является ли она (вместе с Вестфальской системой международных отношений) стабильной и постоянной – исторический вопрос, который сам Гоббс обходит.

Библиография

ПЕРВОИСТОЧНИК

Гоббс Т. (1991). Левиафан // Соч.: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль.

КОММЕНТАРИИ

Берлин И. (2002). Подлинная цель познания. М.: Канон+.

Beitz Ch.R. (1999). Political Theory and International Relations. USA: Princeton University Press.

Boucher D. (2005). Property and Propriety in International Relations: The Case of John Locke // B. Jahn (ed.). Classical Theory in International Relations. UK: Cambridge University Press. P. 156–177.

Boucher D., Kelly P. (1994). The Social Contract from Hobbes to Rawls. UK: Routledge.

Doyle M.W. (1997). Ways of War and Peace. USA: Norton.

Dunne T. (1999). A British School of International Relations // J. Hayward, B. Barry, A. Brown (eds). The British Study of Politics in the Twentieth Century. UK: The British Academy.

Forsyth M. (1979). Thomas Hobbes and the External Relations of States // British Journal of International Studies. Vol. 5.