Царь собственной персоной - Роман Баданин

выдвинули версию, будто Боровик незадолго до гибели расследовал темные страницы биографии нового российского президента и был за это убит спецслужбами в тщательно подстроенном авиапроисшествии. Согласно этой версии, Боровик якобы летел в Грузию, чтобы взять интервью у живущей там пожилой женщины — она называла себя родной матерью Путина и говорила, что сдала своего ребенка в детдом много лет назад. История этой женщины потом не раз цитировалась в СМИ, не вызывающих особого доверия. Смерть Боровика, впрочем, одна из редких в этой книге трагедий, не ставших «висяками». Следствие установило, что самолет упал не из-за взрыва, как писали некоторые455, а из-за тотальной экономии — она распространена в России не меньше, чем теории заговоров. Экипаж экономил топливо, не используя должным образом закрылки, а аэропорт экономил на антифризе, которым не обработали самолет перед взлетом456.

«Людям свойственно додумывать», — хитро улыбается Евгений Савостьянов457. У нашего собеседника уникальная карьера. Он — горный инженер из Москвы, большую часть молодости провел в экспедициях, в 80-х, в возрасте за 30 лет, сблизился с московскими демократами, работал с Андреем Сахаровым и Гавриилом Поповым. Когда Попов в 1991 году стал первым мэром столицы, он позвал Савостьянова помощником. В этом качестве Савостьянов вошел в историю как человек, который запер на замок здание Центрального комитета коммунистической партии, по сути — штаб управления страной при советской власти458. Это произошло 23 августа 1991 года, когда окончательно провалилась попытка коммунистического путча. Многим тогда на секунду показалось, что прошлое необратимо, оно осталось разве что в запертом здании ЦК на Старой площади в Москве. Новая реальность допускала даже совсем невероятный по меркам СССР шаг — назначить демократа Савостьянова, не имевшего специального опыта, директором КГБ по Москве и Московской области. Он до сих пор удивляется такому стечению обстоятельств — хотя в той политической неразберихе, что царила в стране в конце 1991 года, всякое было возможно. Даже сама устрашающая спецслужба, в руководство которой попал наш собеседник, за время его работы несколько раз сменила название — придя в КГБ СССР в сентябре 1991 года, Савостьянов в декабре 1994-го уволился из ФСК РФ (еще через два года она была переименована в ФСБ). Но суть «конторы» не менялась, несмотря ни на какие свежие веяния: подавляющее большинство архивов спецслужбы так и не были открыты, несмотря на все попытки демократов добиться этого, да и кадры старого КГБ незаметно перекочевали в новую жизнь, похоронив идею общенациональной люстрации.

Савостьянов дослужился до заместителя главы ФСК России. В 1994 году он, среди прочего, руководил одной из секретных операций спецслужб — курировал тайную поддержку чеченской оппозиции, которая с оружием в руках сражалась против сепаратистов, взявших власть в кавказской республике. Москва помогала пророссийским полевым командирам оружием, деньгами и советами (да и в кабинах чеченской бронетехники сидели русские механики-водители и стрелки). Это была затратная и кровопролитная операция. Если бы она закончилась успешно для Кремля, обыватели еще больше уверовали бы во всемогущество чекистов. Но закончилась она неважно. Боевые отряды оппозиционеров под командованием полевого командира Руслана Лабазанова по прозвищу Лобзик были разбиты сепаратистами, а самого Лобзика убили (тоже «висяк»). «Людям легче поверить в мощь „конторы“, чем в то, что и там у людей нередко руки растут из задницы», — иронизирует Савостьянов годы спустя. Однако он признает, что чекисты всегда занимались этически небезупречными вещами — например, сотрудничали с плохими людьми. Лобзик, когда Москва сделала на него ставку, был уголовником, осужденным за убийство. Еще один пророссийский полевой командир Бислан Гантамиров торговал ворованной нефтью. Тогда же чекисты установили контакт с самой влиятельной чеченской преступной группировкой в России — Лазанской бандой (название происходит от ресторана «Лазанья» на Пятницкой улице в Москве, где одно время собирались чеченские гангстеры). «Лазанские» убивали и похищали людей, воровали бюджетные деньги и «наезжали» на бизнесменов (эта чеченская банда еще займет важное место в нашей книге). Если использовать известный афоризм из истории той же Латинской Америки, все эти преступники были для российской спецслужбы «нашими сукиными сынами».

Петербург и Москва всегда воспринимались жителями как города-антиподы. В истории с чекистами они себя так и проявили. Москва показала пример того, что во главе КГБ в пору реформ может встать гражданский человек, убежденный демократ. В Северной столице все вышло с точностью до наоборот. Вскоре после путча 1991 года начальником местного КГБ назначили Сергея Степашина — до того он служил во внутренних войсках МВД и преподавал историю КПСС459.

Одним из первых, кого Степашин встретил в «Большом доме», только придя на работу, был 40-летний Николай Патрушев. Степашин прогуливался по пустому офису КГБ поздно вечером и вдруг заметил, что в одном из кабинетов кто-то заработался. Это был Патрушев. Усидчивость сотрудника так поразила Степашина, что он, уехав в Москву на повышение, не забудет про Патрушева и заберет того в столицу460. С тех пор коллеги, бывало, называли Патрушева «железной жопой» — за навык подолгу сидеть на работе. В Петербурге Патрушев ведал расследованием экономических преступлений, то есть должен был вскрывать хищения и коррупцию. В 1992 году к нему поступило обращение: депутат Ленсовета Марина Салье принесла папку документов, описывающих многомиллионное мошенничество с вывозом из страны природных ресурсов. Во главе раскрытой Салье схемы стоял молодой вице-мэр города Владимир Путин. Патрушев провел проверку и пришел к выводу, что «никакой корысти, а тем более коррупции там нет»461. Одним словом, это Патрушев превратил в «висяк» самое первое и потому самое важное расследование против Путина. Человек, который сослужил будущему президенту столь важную службу, гарантировал себе карьеру.

На фото — первая газетная публикация с упоминанием Владимира Путина и программы «Ресурсы в обмен на продовольствие»

Газета «Смена», 14 января 1991 года

Вообще, всякий, кто интересуется современной историей России, конечно, слышал имя Патрушева. В прессе не раз цитировались его, аккуратно выражаясь, причудливые взгляды на мироздание462 — смесь из множества теорий заговора и оголтелой пропаганды. Читатели этих статей могли подумать, что Николай Патрушев — это просто немолодой фрик вроде тех, кто годами проводит время на стихийной барахолке возле здания Исторического музея в Москве. Но это ошибочное представление. Как и Путин, Патрушев постоянно торговал своими взглядами, ловко угадывая те, что были востребованы текущей политической конъюнктурой.

Свою карьеру в КГБ Патрушев начал как адъютант генерала Олега Калугина. Калугин