Царь собственной персоной - Роман Баданин

сочли, что алкоголь отравили, чтобы нейтрализовать преступника. К офицеру приехал врач и сделал укол, который, видимо, не подействовал. Тогда сам террорист помог Савельеву выбраться из машины. К ним опять поспешил врач. И в этот момент на приступ пошли вооруженные пистолетами подчиненные Савельева. Несколькими выстрелами они убили и террориста, и своего командира. Врач, попавший под огонь, чудом уцелел. Террорист успел бросить гранату, но она, судя по всему, оказалась муляжом (было ли у него реальное оружие, так и осталось неизвестным). Эту безумную сцену в новостях видел весь мир. Еще безумнее выглядело выступление генерала Ковалева — он вышел к журналистам здесь же, у здания посольства, и даже не казался озабоченным, скорее был похож на человека в подпитии. «Операция проведена на высочайшем уровне», — сказал он. Гибель Савельева Ковалев, недолго думая, объяснил тем, что у того якобы были давние проблемы с сердцем, от которых он и скончался еще до начала стрельбы. Эти слова были опровергнуты медиками и журналистами. Но в официальной версии так ничего и не поменялось485 — ФСБ просто скрыла свой позор, исказила медицинскую карту убитого офицера и тем самым превратила очередное дело в «висяк». Врать, дабы спрятать собственные преступления и провалы, войдет в привычку у российских спецслужб.

В середине 90-х рядовые чекисты чувствовали себя брошенными и униженными, вспоминает Савостьянов486. При СССР сотрудники КГБ были тайными вершителями судеб, о них писали героические книги и снимали не менее героические фильмы. Когда рухнул Союз, как минимум пошатнулся и авторитет «конторы». Многие профессионалы уволились из-за нехватки денег, а другие перестали ориентироваться в новом, капиталистическом мире. У рядовых сотрудников даже в Москве были невысокие зарплаты, не было средств на новое оружие, транспорт и технологии. В течение трех лет до позора на Мосфильмовской российские спецслужбы с еще большим уроном для гражданского населения и собственного престижа провалили две крупные операции по освобождению заложников на Северном Кавказе — сначала в Буденновске (Ставропольский край), а потом в селе Первомайском (Дагестан). В обоих случаях из-за многочисленных ошибок руководства погибли сотни заложников и силовиков.

Престиж «конторы» надо было спасать. В том числе в глазах самих сотрудников, которых общество могло перестать бояться. Иными словами, требовал спасения сам социальный миф о тайном всемогуществе спецслужб, о котором мы много говорили в этой главе. Эта задача легла на Путина и Патрушева, друг за другом возглавивших ФСБ в 1998 и 1999 годах.

В ход пошли разные средства — материальные и символические. Государственные ассигнования на спецслужбы начали расти, выходцы из «конторы» один за другим получали высокие назначения, в том числе необъяснимые, как те, что мы перечислили выше. Летом 1999 года Путин, тогда глава ФСБ, издал приказ о восстановлении на Лубянке памятной таблички бывшему генсеку КПСС и председателю КГБ Юрию Андропову. Это был поступок большого символизма. Андропов — очень мифологизированный, но по-настоящему популярный среди чекистов и значительной части общества исторический персонаж. Он возглавлял страну в начале 80-х, а до этого много лет руководил КГБ, как раз во времена его наивысшего могущества. Когда пал Советский Союз, демократически настроенные граждане снесли памятник основателю ВЧК/КГБ/ФСБ Феликсу Дзержинскому у штаб-квартиры спецслужбы на Лубянке. Пока люди возились с монументом, чекисты по-тихому демонтировали и спрятали висевшую на здании «конторы» памятную доску в честь Андропова. Потеряли одного кумира, но спасли другого. Именно эту табличку Путин лично вернул на здание ФСБ 20 декабря 1999 года. А вечером того же дня выступил на коллегии ФСБ с плохой шуткой, оказавшейся пророческой. «Хочу доложить, что группа сотрудников ФСБ, направленная в командировку для работы под прикрытием в правительство, на первом этапе со своими задачами справляется», — начал свою речь перед коллегами по «конторе» будущий российский царь487. Он улыбался, сидевшие в зале чекисты одобрительно смеялись, над фразой благожелательно подшучивали телезрители, рейтинг Путина к началу 2000 года достиг рекордных 84 %. Было очевидно, что возвращение мифа о всесилии «конторы» пришлось по душе не только самим неодворянам, но и людям простых сословий.

Кроме символических жестов и денег, руководство ФСБ придумало еще один способ вернуть спецслужбе былой престиж, вернее, восстановить миф о ее тайном всесилии. Этот способ — показательно карать предателей, реальных и мнимых, тех, кто как будто и виноват в упадке «конторы». В список тех, кто подлежит каре, попадали решительно разные люди. В конце 90-х по России прокатилась серия уголовных дел о государственной измене против военных и ученых, занимавшихся экологическими и оборонными темами488. Тогда же началось преследование перебежчиков из своих — Владимир Путин, едва придя к власти, публично назовет Олега Калугина предателем, и против бывшего босса Патрушева начнется скоротечное уголовное дело. Во врагов превращались и те, кто как-либо досаждал «конторе». Михаил Трепашкин, старший следователь ФСБ, в середине 90-х получил от своего командира Николая Патрушева неожиданное задание — собрать сведения об обычной москвичке, которая задолжала денег старому приятелю Патрушева по Карелии. Трепашкину задание показалось неправомочным, он начал скандалить489. Его поспешно уволили, а потом жестоко избили на улице (нападавших не нашли, «висяк»). В следующий раз Трепашкин появился на публике 17 ноября 1998 года — среди других сотрудников ФСБ в зале для пресс-конференций информагентства «Интерфакс». Сидевшие за столом рядом с Трепашкиным выглядели колоритно — кто-то с открытым лицом, кто-то в темных очках, а один и вовсе в черной балаклаве.

Дмитрий Духанин/Коммерсантъ

То, что они говорили, было даже более впечатляющим. Чекисты признались, что это они по приказу начальства организовали нападение на Трепашкина, они же — и опять по поручению командиров — готовились к похищению известного чеченского бизнесмена Умара Джабраилова и к убийству влиятельного предпринимателя и политика Бориса Березовского. Единственным человеком за столом, кроме Трепашкина, кто не скрывал свою личность, был подполковник ФСБ Александр Литвиненко. Пресс-конференция вызвала большой скандал. Следом за ней в медиа появилось интервью Литвиненко и двух его сослуживцев, где они рассказали о деталях готовившегося покушения на Березовского. Интервью было взято за полгода до скандальной пресс-конференции и лежало неопубликованным на случай, если бизнесмен не получит гарантий собственной безопасности.

За годы журналистской карьеры нам доводилось видеть множество интервью, но это выглядело самым необычным. Четверо мужчин посреди ночи, непрерывно куря, едва ворочали языком от недосыпа, стресса, и, вероятно, выпивки, то и дело забывали простые слова, нервно хихикали и перебивали друг друга,