Дракон из черного стекла - Джим Чайковски

на полную мощность и помчаться над этим черным стеклянным морем гораздо быстрей. С расстояния в четверть лиги он увидел, как Никс и Даал исчезают в расщелинах Столбовых Россыпей, но все-таки заставил себя сохранять прежний неторопливый темп. Нельзя было предупредить Дракона, привлечь его внимание в эту сторону, панически выпустив с кормы шлюпки длинную струю пламени.

Хотя своеволие Никс раздражало его, Грейлин не мог по-настоящему на нее сердиться. Рыцарь даже подозревал, откуда у нее эта черта характера. В прошлом он сам нарушил клятву, данную королю, и все из-за любви к матери Никс. Еще в юности его жизнь была полна дерзких поступков и безрассудного пренебрежения опасностью. Ему не требовались слова старухи-ниссианки для подтверждения того, что он и без того знал всем своим сердцем. Общность их крови наглядно проявлялась в несгибаемости ее характера, бунтарских поступках и даже в ее злопамятстве по отношению к нему. Грейлин тоже мог затаить обиду и с таким же упорством лелеять ее.

И все же признание этого факта не помогало ему умерить бег гулко бьющегося сердца и ослабить хватку на штурвале шлюпки.

Как от жары, так и от напряжения Грейлина все сильней прошибал пот. Рыцарь очень надеялся, что к тому времени, как шлюпка приблизится к Россыпям, Никс и Даал появятся вновь. Скалы впереди становились все выше, но этого не происходило.

– Где же они? – пробормотал он.

Аррен, который смотрел ему через плечо, даже разинул рот, явно зачарованный тем, что видит свой мир с такой высоты.

Глава охотников чанрё, Иркуан, явно не испытывал подобного восторга. Он забился в самую глубину шлюпки, побелевшими пальцами сжимая кожаную петлю. Его глаза – единственное, что было видно из-под платка – были нацелены на что угодно, но только не на носовое окно. Охотник явно сожалел о том, что не присоединился к своим соплеменникам на этих каменных санях, которые тянули огромные звери с изогнутыми рогами.

Викас и Кальдер держались рядом с ним, словно присматривая за Иркуаном на тот случай, если ему вдруг вздумается открыть кормовой люк и выпрыгнуть наружу.

Шийя, которая расположилась в кормовой части трюма, вдруг встрепенулась. До этого момента ее веки были почти полностью опущены, оставляя на виду лишь крошечные искорки лазурного огня. Сейчас тот ярко отразился в стекле перед рыцарем, когда она широко распахнула глаза.

Грейлин оглянулся через плечо, когда Шийя шагнула вперед. От перемещения ее тяжелой бронзовой фигуры маленькое суденышко опасно покачнулось. Она быстро подсела к нему.

– Что тебя смутило? – встревоженно спросил он.

Шийя указала на нагромождение скал впереди.

– Зарево обуздывающего напева, поднимающееся подобно дыму. Внезапно возникшее и очень яркое.

Грейлин резко вдохнул, понимая, что это значит.

«Никс и Даал в беде».

Наплевав на риск, он утопил педаль в пол. Из кормовой горелки с ревом вырвалась длинная струя пламени, отражаясь в черном стекле. Нацелившись на изрытую трещинами каменную стену, он молился, чтобы их полет не привлек внимания Дракона.

Хотя куда больше волновало его сейчас совсем другое.

«Только бы добраться туда вовремя!»

* * *

Никс уже из последних сил сохраняла огненный ореол обуздывающего напева вокруг себя и Даала. Его золотое свечение успешно отразило первую атаку темных призраков, которые в испуге рассыпались по сторонам. Однако такое не могло продолжаться до бесконечности. В легких у нее уже саднило от напряжения, горло мучительно сжималось.

Баашалийя поддерживал ее усилия, пронзительным попискиванием делая ее напев еще ярче.

Никс ощущала где-то поблизости источник силы Даала, но он оставался вне досягаемости. Пиллар набрасывался на любого манкрая, осмелившегося подлететь слишком близко. Щелкала клыкастая пасть, разбрызгивая яд, и мечущиеся вокруг твари пока что держались на расстоянии.

И все-таки больше всего пугал Никс ее слабеющий дар.

В самом начале, бросив в эту неистовую стаю манкраев свои сверкающие нити, она попыталась обуздать хотя бы одного или двух. Но, добравшись до этих диких сердец, сразу же коснулась изумрудного ада, который пылал там. И тот же самый зеленый огонь в их визгливых криках терзал пламя ее напева, пытаясь затоптать его.

Никс сразу поняла, что это сияющее безумие не было вызвано какой-то сторонней заразой, как у рааш’ке, в свое время порабощенных Пауком. Это ненасытное стремление убивать порождалось чистой первобытной яростью. Даже сейчас она ощущала возраст этой ярости, подернутой прахом веков. Гнев, который раздул этот пожар, эхом доносился из очень далекого прошлого манкраев – как смутное воспоминание о том, что у них отняли, о единстве и общности, погубленных жестоким врагом. Эта боль, въевшаяся им в кости и кровь, выжженная в их сердцах, и вызывала в них эту лютую злобу.

Сознавая это, Никс всеми силами старалась сохранить свой пылающий золотой ореол – не только для того, чтобы сдерживать хищную орду, но и чтобы оградить Баашалийю от этого изумрудного пламени. Никак нельзя было допустить, чтобы это безумие стало искрой, слетевшей с кремня на сухой трут – чтобы ядовитый изумрудный огонь вспыхнул и внутри ее брата, превратившись в бушующий пожар. Если б такое произошло и Баашалийя оказался в самом центре этого огненного шторма, он полностью потерялся бы в диком безумии – не исключено, что и навсегда.

«Мне нельзя этого допустить!»

И все же пустынные призраки яростно защищали свое гнездо. Пока что их визг разбивался о ее огненный щит, но чтобы поддерживать его, ей пришлось уменьшить этот истончающийся нимб в объеме, сделать его плотнее, чтобы он вспыхнул ярче.

Никс бросила взгляд на Даала. Если она притянет границы этого защитного нимба еще хоть сколько-то ближе к себе, Даал с Пилларом окажутся за его пределами. Мучительный выбор терзал ее сердце. Никс понимала, что под таким натиском не сможет защитить их всех. А если все-таки попытается и потеряет Баашалийю, то конец придет всем четверым.

Но сможет ли она пожертвовать Даалом и Пилларом, чтобы защитить Баашалийю?

Никс знала ответ.

В ее напеве явственно звучало страдание, когда она еще плотней окутала себя и Баашалийю своим огненным нимбом. Один из проносящихся мимо призраков, размером с годовалого теленка, тут же врезался в Даала. Тот сумел оттолкнуть его в сторону, но при этом чуть не вылетел из седла и боком повис на нем. Когтистая лапа оцарапала ему руку, разорвав кожу куртки.

На него спикировали еще несколько манкраев.

Но прежде чем они успели нанести удар, над расщелиной взошло пылающее солнце, которое пронеслось сквозь темную массу призраков, обдавая их огнем.

«Шлюпка…»

Орда в панике рассыпалась по сторонам, спасаясь от пылающего пришельца – даже те, кто уже налетал на Даала. Один из них пронесся мимо Никс,