Дракон из черного стекла - Джим Чайковски

шарахнувшись от ее золотого сияния. А когда зверь уже отлетал прочь, она впервые смогла как следует разглядеть манкрая. И хотя это явно была летучая мышь, с Баашалийей или рааш’ке у нее было мало общего. Тело твари было гораздо более стройным и мускулистым, с длинным хвостом, заканчивающимся чем-то вроде веера, способствующего проворству полета. Крылья, похоже, были созданы с той же целью – гораздо более тонкие, почти прозрачные, что и придавало зверю призрачный вид.

Отскочив от ее щита, манкрай сложил крылья, которые словно исчезли, полностью слившись с телом. Теперь он больше походил на змею, чем на летучую мышь. Нырнув в какую-то узкую щель, существо глубоко забилось в нее.

Но что привлекло внимание Никс больше всего, так это заметная выпуклость у него на груди, на которой при его хриплых визгливых криках явственно проступали ребра. Казалось, будто манкраи созданы для двух целей: способности как угодно кувыркаться в воздухе и издавать леденящие кровь вопли. Никс вспомнила, как Аррен рассказывал об охотничьих способностях этих тварей – о том, как они могли сдернуть та’вина с неба, молниеносно напав на него из засады и обездвижив своим хищным обуздывающим напевом.

«Может, как раз это безумие и делает их сильнее…»

Всего за несколько мгновений до этого Никс была почти побеждена. И все-таки теперь с облегчением наблюдала, как остальные манкраи спасаются бегством, забиваясь в свои темные норы и трещины – в поисках убежища от этого странного огненного фантома, обрушившегося на них.

Никс понимала их ужас. Ничего подобного никогда не летало в их небе. Смертельно испуганные, летучие звери стремились хоть ненадолго оказаться в безопасности, чтобы оценить эту новую угрозу. Хотя никто не мог сказать, как долго продлится их замешательство.

Тоже явно это осознав, Даал ткнул пальцем вверх, прижимая раненую руку к груди.

Шлюпка уже устремилась ввысь, стремительно набирая высоту. Пламя горелки отражалось от стен, загоняя затаившихся призраков еще глубже в щели и трещины.

Даал направился вверх вслед за Никс. Она присоединилась к нему, сохраняя золотой щит, чтобы прикрыть их отступление. Поднимаясь, вглядывалась в освещенные пламенем горелки трещины, пытаясь представить себе, как может выглядеть гнездо манкраев, скрывающееся там. Не забывала и посматривать вниз, дабы убедиться, что никто не осмелился напасть на них со дна ущелья.

И тут ее взгляд привлек какой-то отблеск справа – некое мерцающее золотое сияние, как будто ее щит отражался от поверхности воды. Эта крошечная яркая звездочка помигивала откуда-то из самой глубины пропасти, стиснутая стенами ущелья ближе к его концу.

«Там что-то есть…»

И хотя Никс очень хотелось закрыть на это глаза, она почувствовала, как что-то зовет ее, ощутила в этом сиянии настойчивость, которая проникала ей в самое сердце. Судя по всему, и Баашалийе тоже. Ее брат прекратил набирать высоту – то ли по своей собственной воле, то ли по ее.

Даал заметил ее нерешительность.

– Никс!

Поменяв тональность своего напева, она позволила своему щиту распасться, превратившись в путаницу золотых нитей, после чего направила их к этой звездочке, мерцающей в глубоких тенях в самом конце пропасти. И стоило ей это сделать, как это чувство настойчивости еще больше обострилось, засияло горестной мольбой, почти отчаянной в своей болезненной остроте.

Никс устремилась к этой звездочке, неотвратимо притягиваемая, словно обузданная ею. Даал спикировал следом.

– Надо сматываться, пока эти призраки опять не сплотились!

Она понимала, что он прав. Ее недавняя поспешность при попытке проникнуть в Россыпи едва не привела к их гибели. Но если и можно было найти хоть какую-то надежду в этом ядовитом лабиринте, то лишь встречая любые угрозы лицом к лицу, не пытаясь прятаться от опасностей.

Никс по-прежнему неслась вперед, крикнув в ответ:

– Разве ты ничего не чувствуешь?

Она знала, что Даал обладает даром видеть то, что недоступно зрению других людей – пусть даже и более слабым, чем у нее. На миг оглянувшись, Никс коснулась своего глаза и вытянула руку вперед: «Видишь это?»

Он недоуменно нахмурился – и тут вдруг напрягся.

Она продолжала смотреть на него, пока Даал наконец не кивнул.

И только тогда Никс отвалила в сторону и стала быстро снижаться к мерцающей внизу звездочке. Стены пропасти все тесней смыкались с обеих сторон, вынуждая Баашалийю перейти в уже почти отвесное пикирование. Манящее сияние по-прежнему проглядывало сквозь узкую щель впереди.

Когда Баашалийя полностью расправил крылья, чтобы вписаться в нее, Никс сильно пригнулась, обхватив его бедрами, и даже резко выдохнула, чтобы прижаться к нему еще тесней, однако стена все-таки мазнула ее по спине. Но тут они наконец проскочили.

Вырвавшись из узкого места, Баашалийя вновь резко выровнялся, и Никс опять выпрямилась в седле. Они описали круг внутри какого-то грота, окруженного со всех сторон высокими скалами. Только красный песчаник превратился здесь в черное стекло – такое же, как в море, которое они оставили позади. В некоторых местах это стекло давным-давно осыпалось, обнажив голый камень и валяясь внизу острыми осколками.

Разглядывая эти стеклянные стены, Никс представила себе древнюю войну, которая опустошила эти земли, создав Дракона и окружающее его море.

«Здесь и произошла заключительная битва, отмечая какой-то последний рубеж?»

Позади нее из узкого просвета между скалами вынырнул Даал, который присоединился к ней. Пока они вместе описывали круги, Никс заметила внизу вход в большую пещеру. Тот зиял, словно рот, разинутый в безмолвном крике, – эхом всей боли той последней битвы. Или, может, так лишь казалось из-за звезды, сияющей из этих глубин… Ее золотистый напев был пропитан горем, страданиями и чувством потери, от которых у Никс мучительно сжималось сердце.

Она понимала эту боль. Пелось обо всем, что Никс сама потеряла в прошлом, и о том, чему придет конец, если она потерпит неудачу, – даже о тех страданиях, которые последуют в случае ее успеха, когда все равно погибнут миллионы людей.

Эта боль угнетала ее, притягивая вниз.

Как могло быть иначе?

«Это ведь и моя история тоже».

Глава 67

Эсме поднималась из недр Тосгона, стараясь не отставать от своей спутницы, местной жительницы по имени Абреш. Это была та самая женщина, которая вывезла Эсме из леса Эргёш на спине урсина по кличке Руро. Только теперь эта пустынная охотница вела ее на войну.

Эсме оглянулась себе за спину. Она уже помогла перевести пожилых и немощных обитателей подземной деревни в самые отдаленные ее уголки – подальше от мест, которые могли затронуть боевые действия. Язмин, возлюбленная Аррена, хотела присоединиться к защитникам Тосгона, но при ее беременности это абсолютно исключалось.