Вооружение Одиссея. Философское путешествие в мир эволюционной антропологии - Юрий Павлович Вяземский

Он предан министру, потому что «в процессе длительной эволюции подсознание возникло как средство защиты сознания от лишней работы и непереносимых нагрузок»64. То есть зазря он никогда не беспокоит министра и все проблемы, которые знает, как решить, сам решает, опираясь на свой громадный секретарский опыт. Этот опыт заключается в «хорошо автоматизированных навыках, глубоко усвоенных социальных нормах»65. То есть в своей деятельности секретарь опирается на проверенных сотрудников, выполняющих проверенные и согласованные с начальством операции. Эти сотрудники размещены, боже упаси, не в приемной и даже не во фрейдовской «гостиной», а в своего рода громадном предсознательно-бессознательном конференц-зале, где все и вся пребывает в автоматизированном порядке: нога водителя сама жмет на газ или на тормоз, палец пианиста безошибочно нажимает на нужную клавишу и т. д. «Ошибочное действие возникает именно тогда, когда правильности исполнения придается особое значение…»66. Это правило Фрейда Эпиметей-подсознание старается неукоснительно соблюдать и не тревожит начальника еще и потому, чтобы он своим начальственным присутствием не смутил виртуозно-автоматизированный аппарат.

Когда министр колеблется в подготовке решения, секретарь услужливо подает ему памятную записку о том, как схожие решения подготавливались вчера, на прошлой неделе, год назад. Иногда предупредительность Эпиметея заходит так далеко, что в оригинальных и критических ситуациях секретарь берет на себя ответственность и без консультации с начальством сам решает вопрос, но так, как он решался в соседних министерствах. То есть «имеется и прямой путь, минующий рациональный контроль сознания. Это механизмы имитационного поведения…»67.

Благообразность подсознания-секретаря выражается в том, что он с министром обращается крайне уважительно. Чаще всего беспрекословно выполняет распоряжения. Когда у Эпиметея просят совета, он отвечает кратко и деловито: так принято, а так не принято, это правильное пиво, а вот то – неправильное. Лишь изредка он брюзжит, когда вырабатываемое решение, как говорится, ну ни в какие рамки не лезет.

На прием к Гермесу секретарь пропускает лишь доверенных и «отработанных» людей. Так что зря господин Фрейд утверждал, что от внутренних раздражений у сознания нет никакой защиты68. Прекрасная у него есть защита – предсознание – Эпиметей.

Совсем иначе относится к начальству помощник-сверхсознание. Никакой уважительности к министерской работе. Скажем, готовится какой-то очень важный проект, долго обговаривается, просчитывается, утрясается и согласовывается. А этот наглец войдет вдруг и заявит: смешно, господа, король-то у вас голый! Или через «комнату отдыха», никого не предупредив, втащит к министру какую-нибудь не по форме одетую идейку, которую, иди она положенным путем, не только в приемную – на министерский этаж ни за что не пропустили бы, – притащит, говорю, чуть ли не на стол к министру усадит: вот, братцы, хороша, свежа и красива, над ней надо работать, а не над эпиметеевыми старыми грымзами и Горгонами. И ведь часто приходится работать, потому что, если приодеть эту отморозку, очень эффектная и продуктивная может оказаться идея.

Секретарь-Эпиметей защищает министра – помощник его провоцирует. Секретарь опирается на многолетний опыт – помощник демонстративно опытом пренебрегает. Секретарь учтив – помощник хамоват.

Этого наглеца я предлагаю называть Прометеем, ибо на греческом это имя означает «мыслящий прежде», «предвидящий».

Симонов утверждает, что Прометей тоже защищает – от «преждевременного вмешательства сознания, от чрезмерного давления ранее накопленного опыта. Не будь этой защиты, здравый смысл, очевидность непосредственно наблюдаемого, догматизм и прочно усвоенные нормы душили бы «гадкого утенка»…»69.

По сравнению с мастеровитым Эпиметеем «гадкий утенок» выглядит дилетантом. Он – творец, а секретарь – ремесленник. Сверхсознание может предложить сознанию десятки новых решений, подсознание – сотни, но все они будут старыми. Поэтому даже у ребенка Эпиметей стар, и даже у старика Прометей – юн и игрив. Несуразный, неуместный, непредсказуемый «гадкий утенок» когда-нибудь станет лебедем, божественной птицей Аполлона. Почтенный, преданный, опытный селезень так селезнем и останется. Поэтому мудрый министр, талантливое сознание, ценит своего незаменимого секретаря, но любит белокрылого помощника и радуется его вдохновенным чудачествам.

На кого работает сверхсознание? Очень непростой вопрос. Симонов утверждает: «В настоящее время можно считать установленным, что сверхсознание (творческая интуиция) всегда «работает» на удовлетворение потрености, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данного субъекта (курсив мой. – Ю. В.)»70. Симонову, который не различает Потребность и Волю, проще.

Мне представляется, что феноменально сверхсознание прежде всего работает против подсознания, против тех проектов, которые последнее предлагает сознанию: непроверенное творческое противопоставляется проверенному нетворческому, новаторское – консервативному, революционное – традиционному и т. п. При этом оба подчиненных сознания, Прометей и Эпиметей, желают блага своему начальнику, но каждый по-своему.

Подсознание лишь выглядит более лояльным сознанию, чем сверхсознание. Ведь те подсознательные решения, в которых сознание не участвует, принимаются не подсознанием, а правителем-Волей. У Эпиметея в приемной есть, как раньше говорили, «вертушка», по которой Фелима звонит и отдает распоряжения типа: министру не докладывай, но сделай то-то и то-то; или: к тебе движется тут одна потребностная идейка, к начальнику не пускай, гони взашей, вытесняй по-фрейдовски.

Прометей тоже довольно часто работает на Волю. Когда правитель велит министру, а тот просит своего помощника: ищи свежее решение, что-то мой верный секретарь одно старье тащит, – сверхсознание к этому поиску активно подключается. Вы не замечали, что свежие идеи начинают потоком приходить к нам после того, как мы поставили перед собой исследовательскую задачу, очертили поисковый круг? В интенсивном поиске, как я понимаю, участвуют обе предсознательные функции, но Воля предписывает им разные императивы: подсознание старается экономить наши мыслительные силы, сверхсознание – транжирит их, часто нелепо и непродуктивно; подсознание советует: «Не изобретай велосипеда, ведь есть же апробированные методики…» – «К черту методики! Кто тебе сказал, что изобретенный велосипед – само совершенство? Вдруг ты лучше изобретешь!» – издевается сверхсознание; подсознание настаивает: «Все тщательно взвесь и серьезно обдумай». – «Подойди к делу играючи, не пожалеешь», – смеется сверхсознание… На Волю, говорю, оба работают.

Но вот, не далее как вчера я сел за стол и сам не заметил, как вместо того чтобы работать над этой книгой, стал набрасывать на листке бумаги контуры романа, который лет десять назад отложил, чтобы посвятить себя философии… Воля вытеснила, табуировала, переподчинила и переключила. Но само-по-себе-гуляющее-по-коридорам сверхсознание откопало где-то уже почти забытую мной «Агаристу» и притащило не в метафорический, а в реальный мой рабочий кабинет…

С вашего позволения, я, пожалуй, так скажу: сверхсознание работает на того, кто в данный момент сильнее, ему все равно, правительственная это мотивация или загнанная за можай потребность. На последнюю без