Вооружение Одиссея. Философское путешествие в мир эволюционной антропологии - Юрий Павлович Вяземский

Ранг «альфы» почти всегда таит в себе угрозу ранга «омеги»: с королевского бала на корабль и на остров Святой Елены, на телегу и под нож гильотины, на дачу в Подмосковье или в Форос. А посему кровавый подбой высшего ранга привлекает отнюдь не многих. Намного безопаснее не подниматься выше «гаммы». Об этом красноречиво говорит нам Софоклов Креонт. Когда царь Эдип обвиняет его в измене, Креонт возражает:

Какой изменой? Ты подумай трезво

И взвесь одно: кто променять согласен

На полное тревоги имя власти —

Влиятельный и сладостный покой?..

Что ни хочу я, все могу без страха

Я получить; а если б сам я правил —

Как часто б делал вопреки себе!

Ужель милее царский мне венец

Безбольной чести, мирного величья?..13

При живых наследниках Эдипа, при Этеокле и Полинике, Креонт – очевидная «гамма». «Альфой» он станет в Софокловой «Антигоне» и тогда с лихвой хлебнет из чаши власти: совершит святотатство в отношении мертвого племянника, приговорит к смерти племянницу, толкнет на самоубийство сына и жену, и все это вынужденно, ритуально, подчиняясь стереотипу поведения «альф», которые чем больше страшатся стать в одночасье «омегами», тем неотвратимее ими становятся.

Читайте великого Софокла, господа политологи. У него заодно и ключевые моменты номенклатурной психологии обозначены: «честь», «влияние», «величье» сообразно достигнутому (или искомому) номенклатурному рангу. Повторяю, немногие рвутся в «альфы». Подавляющее большинство предпочитают, что называется, золотую середину. Главное, чтобы прав и обязанностей, внимания и пренебрежения, почестей и унижений, властвования и подчинения было по рангу, по ритуалу, по номенклатурной роли.

Свита играет короля? Король играет свитой? Да, да, нет, да. То есть кратос через номенклатурные сценарии играет и свитой и королем. И когда актеры довольны, свое представление они называют справедливостью. По чину берем, по рангу сидим…

«Не так сели… Степашин – первый зам…». Это уже не из Софокла. Но чем не «мирное величье»?

Таксоном номенклатурного модуса я предлагаю считать режим. Словари русского языка в качестве первого значения слова «режим» дают «государственный строй, образ правления». Но я надеюсь присовокупить другие значения: «точно установленный распорядок жизни», «система правил, мероприятий»; «режим реки – ход многолетних сезонных и суточных изменений речного потока и его русла»14. Последнее определение мне особенно по душе. Попробуем его перефразировать. Режим власти – ход многолетних сезонных и суточных изменений номенклатурного потока и его социального (общественного, народного, национального) русла. Это, разумеется, метафора, но, на мой взгляд, намного более глубокая и продуктивная, чем научное «государственный строй, образ правления».

§ 168

Наш шестой ормологический спектр, шестая потребностно-волевая трансценденция, которую мы условно назвали филос, в своих феноменальных проявлениях противостоит прежде всего кратосу, вернее, его модальной совокупности, которую мы традиционно именуем властью, правом, справедливостью. Приведу один яркий пример. Помните, в «Отверженных» Гюго беглый каторжник Жан Вальжан ночует у священника и крадет у него серебряные столовые приборы? Когда неблагодарного ловят и приводят к обворованному, священник с удивлением и затаенной обидой восклицает: брат мой, что ж ты не взял подсвечники?! я ведь тоже подарил их тебе! С приборами и подсвечниками вора отпускают на свободу. Но он уже не вор, ибо только в реальности его помиловали, а в действительности состоялся суд и был произнесен суровый приговор, по которому в сущностной длительности преступник отбыл долгий срок наказания, почти пожизненный, потому что по окончании его он полностью отвратился от своей прежней жизни, от вора и преступника в себе, хотя в реальном времени суд и психическая каторга раскаяния длились лишь мгновение. «Брат мой, что ж ты не взял подсвечники?!» Тут все против власти жандармов, против закона и его кодексов, против справедливости, так как все же несправедливо, наверное, оставлять безнаказанным вора, вора неблагодарного, вора почти святотатственного, ибо священника обманул и обокрал. Но, согласитесь, в этом милосердном поступке угадывается некая особая власть, проявляется какой-то всеобщий непререкаемый закон, тайно действует такая Справедливость, до которой законодательной властной справедливости еще идти и идти – и никогда не дойдет.

Тут, полагаю, каждый феак со мной согласится, что угадывается, проявляется и тайнодействует. Но как только дело доходит до антропологического осмысления явления, до ормологического различения модусов филоса, кратоса, охлоса, эроса, иногда даже нуса, так сразу в феакийской музыке начинается такая чудовищная какофония, простите, оговорился, такая блистательная развертывается полифония, что слепнешь, глохнешь и перестаешь различать: чем, собственно, «мораль» отличается от «права» и «обычая»? Где искать и есть ли границы между «нравственностью», «моралью», «этикой», «добродетелью», «милосердием»? Возможен ли нерелигиозный альтруизм, или, для того чтобы целительно отпустить Жана Вальжана, непременно нужен священник? Сознателен, предсознателен или бессознателен «категорический императив»?

Чтобы выбраться из ослепления я, как вы помните, в § 36 попытался сделать некоторые робкие шаги, не определив, а описав филос как потребность в индивидуальной привязанности одного человека к другому, как стремление продлить, расширить, обновить свое «Я» с помощью другого «Я»; я отличил филос от эроса, сказав, что первый носит выражение несексуальный характер.

К этому я теперь могу добавить несколько достаточно отчетливых мелодий, которые мне удалось различить в феакийском симфонизме и которые, на мой слух, могут быть созвучными моей импрессии филоса.

Насколько я понял у Абсолютного Профессора, человек сперва смотрит на себя как на нечто противостоящее объекту. Но на следующей ступени «сознательного самопостижения мирового духа» человек приступает к изучению своей личности через личность другого, приходя к самопознанию через другое сознание. «Человек, – утверждает Карл Ясперс, – находит в мире другого человека как единственную действительность, с которой он может объединиться в понимании и доверии. На всех ступенях объединения людей попутчики по судьбе, любя, находят путь к истине, который теряется в изоляции, в упрямстве и в своеволии, в замкнутом одиночестве»15 (курсив мой. – Ю. В.). Рассуждая о чувстве жалости, Анри Бергсон замечает, что «вначале оно выражается в том, что мы мысленно ставим себя на место других, страдаем их страданиями. Но если бы тем и исчерпывалось это чувство… оно бы внушало нам мысль скорее избегать несчастных, чем идти им на помощь, ибо естественно, что страдания нас пугают. Возможно, что это чувство ужаса испытывают и при зарождении жалости, но к нему скоро присоединяется другой элемент – потребность помогать себе подобным и облегчать их страдания»16 (курсив мой. – Ю. В.). Мы читаем у Гете: «Мир так пуст, если полагать в нем только горы, реки и города. Но если тут и