Дракон из черного стекла - Джим Чайковски

– Да улетайте уже скорей! Это наша единственная надежда на успех.

Грейлин наконец сдался и взмахом руки направил всех к открытому люку шлюпки.

– Загружайтесь! – Однако последнее слово все-таки решил оставить за собой: – Мы вылетим из этого ущелья, но будем держаться поблизости.

Никс отказалась даже от этого.

– Нет! Если вы будете рядом, призраки будут слишком настороже. Отправляйтесь к саням чанрё, узнайте, что сейчас творится по ту сторону стеклянного моря. Если я рассчитываю чего-то тут добиться, то мне придется действовать быстро. Никто из нас не знает, как долго продлится такое чудо.

«И меньше всего я сама».

* * *

Опустившись рядом с Даалом на колени, Никс подняла ладони, словно согревая их над золотым костром его тела. Она проследила, как летучая шлюпка исчезает за козырьком грота. Жарко вспыхнувшая струя пламени тут же растворилась в ярком солнечном свете. И все же Никс подождала, пока даже рев горелок окончательно не стих.

Она оглянулась, заметив, как сильно сдвинулись тени, что указывало на присутствие в пещере Баашалийи с Пилларом. При виде их огромных тел и сияния обуздывающего напева, исходящего из мрака, Никс сразу почувствовала себя более уверенно.

Лежащий перед ней Даал застонал, на лбу у него выступили капельки пота. Скривив губы от напряжения, он из последних сил пытался удержать у себя за ребрами сердце огромной колонии, грозящее в любой миг вырваться из этой тесной маленькой клетки.

«Больше ждать уже нельзя».

Опустив руки, Никс положила ему ладони на грудь. От ее прикосновения Даал дернулся, так выгнув спину, что только затылок и пятки касались камня. А когда рухнул обратно, она тоже упала на него, прямо в этот золотой огонь.

У Никс перехватило в горле, и это горло было и ее, и его тоже.

Хотя сейчас между ними практически не было прошлого единения, с его слиянием личностей и сущностей – только пламя. Она никак не могла найти хоть что-то материальное, из плоти и крови – то, что могло бы привязать ее к нему. Никс боялась, что такая сила способна сжечь Даала дотла.

И все же она собиралась с духом, отказываясь поддаваться отчаянию, зная, что единственный способ помочь ему – или даже просто попытаться совершить это невозможное – это вытянуть энергию из него, из его источника, чтобы снять напряжение, как вынимают кирпич из плотины, пока ее не прорвало.

«Но только как это сделать?»

Ее уже и саму переполняла сила, бушующая в каждой клеточке ее тела. И все же Никс по-прежнему ощущала этот неутолимый голод у себя внутри. Даже после того, как источник Даала полностью опорожнился в нее, эта жажда осталась. В прошлом она всегда боролась с ней, решительно отметая ее требования – чтобы не потерять контроль над собой, чтобы не быть поглощенным ею.

Прошлой зимой Никс вплотную подошла к такой черте, даже переступила за нее. Это смертельно напугало ее – путь к бесконечному безумию. Оттащил ее от этого ужасающего края как раз Даал, его губы у нее на губах и обещание, которое они таили в себе. В той буре безумия он был маяком, сияющим золотым огнем над бушующим изумрудным морем.

«Я должна сделать то же самое здесь».

Ради него, ради себя самой, ради любой надежды на будущее.

Закрыв глаза, Никс мысленно потянулась к символу, упрятанному глубоко у нее внутри. Он все еще пугал ее, но сейчас требовалось преодолеть этот страх. Крепко прижав ладони к Даалу, она выпустила прядь обуздывающего напева и наконец коснулась этого символа, выжженного в ней рааш’ке. И вновь он взорвался какими-то темными энергиями – так яростно, что отбросил пламя в них обоих.

Никс стиснула зубы, почувствовав, как Даал тоже сжал челюсти, как напряглось все его тело. А затем два их костра – ее и его – вновь с треском соединились. Земля задрожала под ними. Она услышала, как где-то вдалеке со звоном осыпалось стекло – вот какая энергия при этом высвободилась.

Совсем недавно, сражаясь с халендийским буканиром над Стологорьем, Никс выковала из своего напева огненный меч и располосовала им летучий пузырь корабля.

Здесь она выбрала другую форму.

Маяка в штормовом море.

Даал застонал – наверняка узнав этот образ.

Никс выгнула спину и запела, вкладывая в этот напев все свое дыхание и огненную силу. Выброшенные ею в грот волны обуздывающего золота увлекли за собой и ее саму. Она принялась описывать в нем круги, все быстрей и быстрей, создавая огненный вихрь, запертый в черном стекле стен.

А потом позволила древним словам, рожденным из этого взорвавшегося символа, вырваться из горла, придавая этому напеву цель. Опустив подбородок, придала этой беспорядочно кружащей энергии форму, превратив этот вихрь не в сияющий меч, а в огненный столб.

И только тогда открыла себя золотому костру, пылающему внутри у Даала, позволив приливной силе своего темного колодца вытянуть энергию из его источника. И все же, когда вся эта мощь хлынула в нее, Никс отказала себе в этой силе.

«Она не моя».

Вместо этого она сразу же направила этот золотой поток к своему творению в гроте. Позволила ему взлететь внутри светящейся колонны до самого верха и вырваться там наружу, пылая золотой чистотой сердца Хагара – давно забытого прошлого.

Словно маяк, сияющий среди этих скал.

Как путеводный знак для тех, кто потерялся в окружающем безумии.

Ожидая, Никс призывно напевала всем, кто мог сейчас ее слышать.

«Но вспомнят ли они?»

Время словно остановилось, да и невозможно было судить о нем перед лицом того великолепия, что ярко сияло сейчас в гроте, многократно отражаясь в застывшем стекле. И все же у нее заболело горло, пока она силилась все столь же высоко держать этот факел. Никс наблюдала за происходящим, одновременно и стоя на коленях рядом с Даалом, и с самой вершины маяка.

И тут в поле зрения промелькнула одинокая тень, которая осторожно описала круг в пространстве. Затем еще одна. И еще. Они по-прежнему держались в отдалении, и с любопытством, и с опаской, наверняка одолеваемые глубоко упрятанными воспоминаниями.

Пока они так вот кружились там, Никс то и дело замечала следы изумрудной ярости, расчерчивающие воздух.

Затем и другие выбрались из тесных щелей или спустились с высоты. Вскоре кожистые крылья хлопали буквально повсюду. Дикие крики эхом отражались от стен, становясь все громче и пронзительней. Но то, что пылало в гроте, держалось столь же уверенно и непоколебимо, как в свое время и тот маяк Даала в бушующем изумрудном море.

Наконец – наверное, ободренный многочисленностью своих собратьев