Первый Выбор - Канира

согласно воле Отца. Он был одним из самых необычным среди нас, всегда держался особняком, редко общался с другими братьями даже в те времена, когда мы все ещё функционировали как единое целое под руководством Отца.

После молчания Бога Азраил ушёл в мёртвые миры. Не в те миры, которые умирали естественно со временем, а в те, что были убиты катастрофами, войнами, болезнями. Места, где жизнь прекратилась внезапно и полностью, оставив после себя только руины и трупы. Он странствовал между ними, находил выживших если таковые были, и забирал мёртвых, которые по каким-то причинам не могли уйти сами.

Я не понимал его мотивации полностью. Смерть была его функцией, да, но почему он выбрал именно эти места для своего пребывания, почему искал мёртвых там, где их никто не ждал и не призывал? Может быть, это был его способ справиться с потерей цели, с отсутствием указаний Отца. Или может быть, он просто любил смерть саму по себе, находил в ней что-то, чего не находили остальные.

Расширив восприятие, я начал сканировать город вокруг в поисках знакомой энергетической сигнатуры брата. Большая часть города была пуста, лишена какой-либо энергии жизни или смерти. Но в некоторых местах я чувствовал слабые искры, движение, активность. Не живые в обычном смысле, что-то другое, искажённое, неправильное.

Немёртвые существа бродили по улицам. Я видел их через расширенное восприятие, тела, которые двигались механически, без цели, без сознания в привычном понимании. Зомби, как называли их смертные в некоторых культурах. Трупы, оживлённые остаточной энергией катастрофы, которая убила этот мир. Они не были живыми, но и не были полностью мёртвыми, застряв в промежуточном состоянии между двумя крайностями.

Сигнатура Азраила была среди них, яркая точка настоящей энергии Архангела в море тусклого немёртвого существования. Он находился в центре города, в большом здании, которое когда-то было ратушей или административным центром судя по архитектуре. Я направился туда, двигаясь по пустым улицам быстрым шагом.

Зомби появлялись периодически из разрушенных зданий или из-за углов улиц. Они замечали меня, поворачивались в мою сторону, начинали двигаться с характерной неуклюжей походкой. Но я не останавливался, просто обходил их или проходил мимо, когда те пытались схватить меня. Физическая форма ускользала от их медленных рук легко, а сами они не представляли угрозы для существа моего уровня силы.

Чем ближе я подходил к центру города, тем больше зомби встречалось на пути. Десятки их бродили по главной площади перед зданием ратуши, двигались бесцельно, сталкивались друг с другом, падали, поднимались снова. Некоторые были в лохмотьях одежды, некоторые совершенно голые, плоть гнила на костях, создавая отвратительное зрелище разложения.

Я прошёл через толпу немёртвых, они расступались перед моим присутствием инстинктивно, даже в своём деградировавшем состоянии чувствуя что-то, что заставляло их отступать. Широкие ступени вели к главному входу в ратушу, двери были распахнуты настежь, тьма зияла внутри.

Внутри здания было темнее чем снаружи, свет почти не проникал через грязные окна и пробоины в стенах. Я материализовал слабое свечение вокруг себя, достаточное для освещения пространства в радиусе нескольких метров. Коридор был широким, высоким, стены покрыты облупившейся краской и плесенью. Пол завален мусором, обломками мебели, костями.

Звук доносился из глубины здания. Голос, поющий что-то тихо, мелодия была странной, диссонирующей, не похожей ни на что из музыки смертных культур. Слова были на языке, который я не узнавал сразу, может быть, это был один из мёртвых языков, или что-то созданное самим певцом.

Я следовал за звуком, проходя через коридоры и комнаты. Здание было больше изнутри чем казалось снаружи, лабиринт помещений, многие из которых не имели очевидного назначения. В некоторых комнатах лежали тела, не зомби, а просто трупы, разложившиеся до костей или мумифицированные сухим воздухом. В других комнатах стены были исписаны странными символами, не магическими, просто бессмысленными каракулями безумия.

Пение становилось громче с каждым шагом вперёд. Я достиг большого зала в центре здания, того что когда-то был залом собраний или судебным залом. Потолок уходил высоко вверх, поддерживаемый колоннами. Ряды скамеек были расставлены полукругом, большинство сломаны или перевёрнуты. В центре зала на возвышении стоял трон, массивный, вырезанный из тёмного камня, украшенный черепами и костями вместо обычных декоративных элементов.

На троне сидел мужчина. Высокий, худой до крайности, кожа была бледной почти до прозрачности, вены просвечивали синими линиями под поверхностью. Волосы были длинными, чёрными, спадали на плечи неопрятными прядями. Лицо было красивым в странном, почти болезненном смысле, черты правильные, но слишком острые, слишком выразительные. Глаза были полностью чёрными, без белков, без зрачков, просто бездны, поглощающие свет.

Одежда была простой, чёрная роба, не украшенная, висела на тощей фигуре мешком. Руки лежали на подлокотниках трона, пальцы были длинными, костлявыми, ногти выглядели как когти.

Азраил. Мой брат, Архангел Смерти, в физической форме, которую он выбрал для себя после ухода из Серебряного Города.

Он пел, не обращая внимания на моё присутствие, хотя я знал, что он заметил меня в момент материализации в этом мире. Песня была о смерти, о конце всех вещей, о красоте разложения и покоя, который приходит, когда страдание заканчивается навсегда. Слова были поэтичными на их собственном языке, но смысл был мрачным, пропитанным любованием тьмой.

Вокруг трона лежали зомби. Десятки их, неподвижные, не мёртвые окончательно, но замершие в странном состоянии ожидания. Некоторые были на коленях, как в молитве. Некоторые лежали распластанными на полу, лица повёрнуты к трону. Они не двигались, не издавали звуков, просто были там, как часть декорации этого странного зала смерти.

Песня закончилась. Азраил замолчал, опустил голову, будто в размышлении. Потом поднял взгляд, чёрные глаза уставились прямо на меня, и я почувствовал вес этого взгляда, давление присутствия другого Архангела в полной силе, не скрываемой и не ослабленной. Он был в Истинном я, как и все другие Архангелы, и сила его не была ограничена ничем.

— Михаил, — голос был тихим, но разносился по залу с неестественной ясностью, каждый слог был чётким. — Брат мой, воин света, страж порядка. Ты пришёл в место смерти, где свет не нужен и порядок давно рассыпался. Зачем?

Я шагнул ближе, останавливаясь у подножия возвышения с троном, но не поднимаясь наверх. Это было его пространство, его территория в каком-то смысле, и вторгаться без приглашения было бы неуважением, которое могло помешать разговору.

— Я ищу помощи, — ответил я прямо, без обиняков. — Творение под угрозой.