Дракон из черного стекла - Джим Чайковски

Чтобы лучше понять, он поводит глазами во все стороны. Он видит всеми шестью одновременно – и Тепло Своего Сердца впереди, и зверя позади, и дюны вокруг, и этот липкий сироп внизу…

Он увяз в нем, словно в зыбучих песках, которые встречаются в темных глубинах руин.

Эта опасность ему хорошо знакома.

Но это что-то другое.

Он отчаянно пытается высвободиться, но увязает лишь еще глубже. В отчаянии громко щелкает клешнями, быстро впадая в панику. Пронзительно щебечет. В обоих звуках звучит одна и та же мольба.

«Помогите, помогите, помогите, помогите…»

Затем одна нога натыкается на что-то твердое, где-то в глубине этой трясины. Это не камень. Это какой-то кристалл, похожий на пласт соли. Плоский сверху. И слишком скользкий – нога постоянно съезжает вбок.

Он быстро тычет в него острым хитиновым кончиком – топает по нему, пытаясь зацепиться.

Но эта соль слишком твердая.

И тут она вдруг крошится под хитиновым кончиком его ноги.

Сердце у него успевает всего лишь раз вздрогнуть от неожиданности – и тут весь мир взрывается у него под ногами. Он взлетает высоко вверх. Связки рвутся. Панцирь трескается. Тонкие волоски на жестком брюшке сгорают в мгновение ока.

«Больно, больно, больно, больно…»

Он падает, катится по песку и наконец останавливается, весь переломанный, пронзенный мучительной болью. Он не понимает, что сделал не так. Пищит от страха, боли, паники. Пытается выразить свое смятение, пощелкав клешнями, но клешней уже нет.

Один стебелек с глазом напрочь оторван; оставшиеся мечутся по сторонам, осматривая все вокруг.

Он видит широкую полосу почерневшего песка. Дальше – лужи сияющего сиропа, в котором он увяз. Ближе – зверь, перекатывающийся и опять вскакивающий на ноги в туче взметнувшегося песка. С другой стороны с трудом поднимает голову Тепло Его Сердца, окутанное дымом.

Он спешит к этому безопасному, родному – так быстро, как только может.

Оставшиеся четыре ноги волокут его животом по песку. Тот сопротивляется ему, не пускает, но он упорно прокладывает путь к Теплу Своего Сердца, оставляя за собой мокрые следы, тянущиеся из трещин в панцире, из кончиков оторванных конечностей. Его влечет боль, решимость, раскаяние.

Напрягая последние силы, он таращит глаза на стебельках, умоляя почесать за ними – показать ему, что он хороший.

Тепло Его Сердца видит его. Дыхание срывается с ее уст натужными выдохами, и он знает, что это страх – такой же испуг, как у него. Он спешит утешить и сам получить утешение в ответ. Из последних сил ковыляет на четырех ногах, скребет ими, чтобы сократить расстояние.

Ничего у него не получается. С дрожащими конечностями он падает на песок. Беззвучно зовет, используя другое имя для Тепла Своего Сердца.

«Ма-ма, Ма-ма, Ма-ма, Ма-ма…»

* * *

Стоя на коленях, со все еще суженным от взрыва зрением, Эсме заметила, как Крикит пытается добраться до нее, а затем бессильно падает – обугленный, изломанный, оставив за собой мокрый след. Подавив рыдание, она подползла к нему, и он жалобно поднял обломанную переднюю конечность с отсутствующей клешней, словно умоляя помочь ему найти ее.

Оставшаяся клешня совсем слабо, еле слышно пощелкивала.

Эсме притянула его к себе, обхватив обеими руками. Протянув руку, нежно почесала его между стебельками глаз, что всегда его успокаивало – стараясь не касаться обрывка, сочащегося мутноватой жидкостью. Стала потихоньку напевать, позволяя вибрации своей груди отдаваться в нем.

«Ты со мной… Я держу тебя…»

Пощелкивание клешни замедлилось – теперь Крикит только перебирал оставшимися ногами по песку, как всегда делал, когда был чем-то доволен.

Эсме посмотрела поверх его разбитого панциря на выжженный песок. Она боялась, что Крикит застрянет в затвердевшей бронзе, но, судя по всему, одна из его остроконечных ног задела что-то жизненно важное и пробила это насквозь. Как бы там ни было, взрыв отбросил их всех назад.

Эсме была удивлена, что Крикит остался в живых, но он всегда был крепким орешком – таким же бойцом, как и она сама.

Она склонилась над ним, нежно укачивая его. И пока это делала, медленно опал сначала один стебелек с глазом, затем другой, потом еще и еще. Последний глаз еще долго сиял на нее, но в конце концов бессильно поник и он.

Эсме продолжала укачивать Крикита.

«Ты у меня молодец!»

Она осталась там, где и была – силы и огонь окончательно угасли в ней. С гребня дюны Эсме была видна битва вдалеке – Руро унес их довольно далеко от нее. Урсин устроился рядом с могилой охотницы – улегся на песок, не хороня себя, позволяя миру увидеть свое горе.

Один из флагов возле входа в Тосгон ярко горел, выбрасывая столб дыма. Над пустыней ревели рога. Маленькие фигурки мчались по дюнам. Она поняла, что Крикит был не единственным молагом, пострадавшим в этом бою. Несколько черных гор уже неподвижно лежали на песке; три все еще двигались, продолжая обороняться.

Но это были тщетные усилия.

Повсюду сверкала бронза – словно темные бриллианты, рассыпанные по песку. Какое-то движение привлекло внимание Эсме к черному стеклу. Там, в небе, тоже сверкали крупинки раскаленного металла, летящие к Тосгону. Другие та’вины медленно брели по стеклу в том же направлении.

Еще дальше в сияющем море она заметила обломки «Огненного дракона», над которыми, как и над флагом Тосгона, поднимались клубы дыма.

Эсме продолжала укачивать Крикита, зная, что это все, что она может сделать.

Оплакать погибших.

Глава 77

В глубине пещеры Даал подсадил Никс в седло Баашалийи – с поврежденной рукой она нуждалась в его помощи.

Несмотря на только что проявленную ею твердость, тело Никс трепетало под его ладонями. Он старался не прикасаться к ее открытой коже – тем более что она все еще ярко сияла энергией обуздывающего напева, не полностью потраченной на возведение огненного маяка в гроте.

Устроившись в седле, Никс наклонилась и запустила уцелевшие пальцы в мех Баашалийи, чтобы почесать его между ушей. Хоть она и старалась сохранять стальное выражение лица, но Даал все равно прочел у нее в глазах страх. Не за саму себя – за своего крылатого брата, учитывая то, о какой жертве ей предстояло у него попросить.

Отметил Даал и необычайную бледность ее лица, никак не связанную с потерей крови. Несмотря на всю решимость осуществить задуманное, Никс явно терзали сомнения. Он припомнил ее отчаяние после того, как ей оторвало палец, и полные боли слова, сорвавшиеся с ее уст.

«Я не смогла… я подвела нас всех!»

Даал сознавал, какое