Дракон из черного стекла - Джим Чайковски

из самых прочных фундаментов города, уступая только природным основаниям имперской цитадели. Аалийе оставалось лишь задаться вопросом, знали ли древние проектировщики Кисалимри о том, что лежит в основе всего этого региона, и выбрали ли они эти места именно по этой причине.

Как бы там ни было, сейчас Аалийя воспользовалась этой мудростью. Она заставила эту чуть ли не самую закрытую школу на Урте распахнуть свои двери, допустив людей во дворы и даже позволив разбить лагеря на своих уровнях. То же самое относилось и к имперской цитадели, а также к сотням других более-менее стабильных районов по всему городу.

Над головой кружила пара быстроходников, предлагая поддержку. Внизу сотни бойцов Щита улаживали споры, успокаивали напуганных людей и подавляли любые очаги несогласия, которые пытались там вспыхнуть, – число которых, к сожалению, только росло.

Тазар выразил обеспокоенность именно на этот счет:

– Я постоянно принимаю почтовых ворон от Шайн’ра. По всему городу продолжают подниматься протесты, вызванные паникой и замешательством. То, что ты пытаешься сделать – спасти как можно больше жизней, – уже настраивает народ против тебя. Если ты надавишь еще сильнее, город не выдержит. А если этот катаклизм так и не разразится, людской гнев разгорится во сто крат сильнее.

– Как ты уже много раз предостерегал.

Протянув руку, Аалийя коснулась его колена. Она знала, что его страх сосредоточен на ней. Этот страх и подпитывал бо́льшую часть его сомнений.

Тазар резко выдохнул.

– Ты слишком доверяешь опасениям трех этих ученых.

– Возможно. Но пусть лучше меня сдернут с трона, чем погибнут миллионы, чтобы удержать меня на нем.

– Тогда давай по крайней мере направимся обратно в цитадель. Сейчас нам лучше вернуться в Кровавую башню, где ты сможешь с таким же успехом за всем присматривать.

Аалийя перевела взгляд на сотни шпилей, вздымающихся над территорией цитадели. У нее просто не хватало духу вернуться туда. Помимо того, что она покинула свою резиденцию, чтобы показаться всем на глаза в это неспокойное время, это было еще и бегством. Аалийя сбежала от последнего послания, доставленного почтовой вороной – которое прибыло вскоре после того, как до нее дошла весть о том, что имперский флот отступает домой после битвы у халендийского побережья.

Однако другой группе было не суждено благополучно вернуться.

Это последнее послание поступило от «Попранной Розы», и содержание его было дополнительно подтверждено депешами клашанских шпионов в Азантийе.

Попытка штурма Вышнего Оплота провалилась. Ее брат, а также Канте и их спутники были схвачены и заточены глубоко под замком. Потеряны были не только они, но и всякая надежда найти ключ к турубье. После такого поражения судьба мира была предрешена.

Не в силах смириться с этим мрачным известием, с потерей брата и друзей, Аалийя и сбежала из дворца – чтобы сделать все, что в ее силах.

«Но что еще я сейчас могу сделать?»

Тазар застонал, привлекая ее внимание:

– Помяни демона… По-моему, у нас еще какая-то беда.

Аалийя развернула свою лошадь к пандусу, ведущему со двора – по которому, нахлестывая своего мула, во весь опор гнал чааен Граш. Шесть колоколов назад он исчез в огромной школе, где собрал всех ученых Дома Мудрости, всех его алхимиков и иеромонахов, озадачив их этой единственной угрозой. Судя по тому, как чааен спешил сейчас к ним, Тазар наверняка был прав.

«Надвигается беда».

Подъехав к ним, Граш спрыгнул со своего мула и начал опускаться на колено. Аалийя махнула ему, приказывая встать.

– Чааен Граш, что случилось?

Он ответил, хватая воздух ртом и запинаясь:

– Ваша Блистательность, мы… мы ошиблись!

Аалийя напряглась.

– Насчет Катаклизма Гая?

Чааен кивнул, сглотнув, чтобы перевести дыхание.

– Вот именно.

Тазар сжал кулаки. Они оба знали, на какой риск пошла Аалийя.

«Если я спровоцирую напряженность в городе без всякой на то причины…»

Но Граш еще не закончил.

– Этот катаклизм будет намного серьезней, чем мы предсказывали.

– Что? Почему? – Аалийя наконец полностью сосредоточилась на чааене. – Объясни, что ты имеешь в виду!

– Прошу прощения, что подвел вас, Ваша Блистательность! Ранее я был слишком ограничен в своих исследованиях, слишком сосредоточился исключительно на городе, не видел ситуацию во всей ее широте…

– Ну выкладывай уже! – сердито рявкнул Тазар.

– Привлекши к этой проблеме все внимание Бад’и Чаа, мы расширили сферу своих исследований, охватив как и многие другие земли, так и глубже погрузившись в историю – вплоть до древних записей, которые лежат в тени Забытого Века. Есть ученые, которые посвятили этой проблеме всю свою жизнь. Я не подумал проконсультироваться с ними раньше, желая побыстрей…

Аалийя прервала его.

– Так что показали тебе эти исследования?

Граш поднял голову, и на лице у него отразился ужас.

– Катаклизм этот, несомненно, сильней всего ударит по городу – но и не только. Судя по древним записям, собранным по всему Венцу, событие такого масштаба отзовется во всем мире, подвергнув невиданной встряске весь Урт.

У Аалийи похолодели руки и ноги.

Граш повернулся к небу.

– И когда притяжение луны все сильнее…

Его слова сошли на нет, оставив невысказанной катастрофу, которая за этим последует.

Аалийя проследила за его взглядом, устремленным к горизонту, к лику луны. Даже без мощных линз школы она могла различить гневный румянец, окаймляющий его серебристую поверхность.

Аалийя знала, что это предвещает.

Начало конца.

Глава 82

В ожидании конца Канте уткнулся лбом в прутья своей камеры, глядя на открытые дверцы очага. Железная маска на углях светилась огненно-красным.

Рами подошел к нему.

– Похоже, твой братец был прав насчет того, сколько времени требуется этой железке, чтобы нагреться. Второй утренний колокол может прозвенеть в любой момент.

– Надеюсь, что он, как обычно, засидится над своими яйцами всмятку, не спеша выкурит трубочку, а затем немного вздремнет для лучшего пищеварения. – Канте покосился на Фрелля и Кассту. – Нам, конечно, тоже не помешало бы немного вздремнуть…

Никто из них так и не сомкнул глаз.

Единственным изменением в этих пределах было то, что тело Гила наконец убрали. Канте подозревал, что лишь по той причине, чтобы Микейну не пришлось терпеть зловоние испражнений и желчи, тем более что туша Щита покоилась слишком близко к тому же очагу и нагревалась вместе с железной маской. Король по возвращении был бы явно недоволен. Зная Микейна, Канте не сомневался, что тот хотел бы насладиться ароматом горелой плоти своего брата в самом его чистом виде.

Поскольку заняться было больше нечем, он продолжил свое бдение перед очагом.

По крайней мере, затянувшая пытка в виде наблюдения за тем, как железо все сильней накаляется на