Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу

На одиннадцатое утро после их прибытия ее, как обычно, разбудил испуганный крик Инанни. Улыбаясь сквозь зевок, Мара соскользнула с кушетки и поспешила в соседнюю комнату.

— Ну же, моя принцесса! — успокаивала она. — Это всего лишь служанка, она принесла тебе фрукты и пришла поприветствовать новый день. Перестань дрожать, не то она будет смеяться над тобой в зале для прислуги!

Инанни неохотно отпустила покрывала и села, все еще с недоверием глядя на служанку.

— Она смотрит на меня искоса, свысока, будто сама царица! — пожаловалась она.

— Глупости! Ее отец, скорее всего, был каменотесом или, в лучшем случае, конюхом в царских конюшнях. Что бы сказали твои братья? — Мара повернулась к служанке, которая поставила чашу с фруктами и теперь ждала, когда ее отпустят. Правда, в ее подведенных глазах был дерзкий блеск — любой египтянин чувствовал себя выше варвара.

— Почему твои руки опущены? — холодно осведомилась Мара.

Взгляд служанки встретился с ее взглядом, и насмешка в нем угасла. Она поспешно приложила правую руку к левому плечу.

— Так-то лучше! Возможно, я не стану упоминать твое презренное имя перед Хатшепсут Преславной, если впредь ты будешь выказывать должное почтение своей принцессе.

— Ваше превосходительство, живите вечно! — выдохнула девушка, побледнев. — Вы бы не стали… я не хотела…

— Можешь идти, — оборвала ее Мара. Служанка распростерлась ниц, а затем убежала.

Мара внутренне содрогалась от смеха. «О, великолепно! — думала она. — Когда еще рабыня так красиво усмиряла свободную деву? Как бы она взбесилась, если бы знала, кто тут разыгрывает из себя знатную даму!»

Она обернулась и увидела, что Инанни смотрит на нее с благодарностью и восхищением.

— Мара, что ты ей сказала?

— Лишь то, что ты — принцесса Инанни, и обращаться с тобой нужно соответственно. Не думай о ней, она — что жук под твоей сандалией. Ну же, услади свой рот инжиром и виноградом, что она принесла. Скоро время для омовения.

При этой мысли лицо Инанни уныло вытянулось. Но она слезла со своего высокого ложа, стараясь держаться подальше от блестящих зубов зверей, что его поддерживали. Несколько минут спустя она уже с жадностью ела инжир, сетуя на скудость египетских завтраков.

— У меня на родине на завтрак подают хлеб и доброе мясо. А здесь это даже завтраком не называют, а говорят «усладить рот»!

— Мы не считаем это едой, — с улыбкой сказала Мара. — Выше голову, Роза Ханаана, возможно, сегодня тебя вызовут к фараону.

— Давно пора! Неужели они забыли, что послали за мной?

— Нет, конечно! Без сомнения, Ее Величество дает вам время оправиться от путешествия. Ну же, не хмурься, сегодня утром мы займемся чем-нибудь другим. Моя маленькая рабыня сказала мне, что есть сады, в которых мы еще не бывали, а еще на крыше есть павильон, откуда… — Она осеклась. Гобелен, занавешивавший дверной проем в ее собственную спальню, заметно шевельнулся, а сквозняка не было. — …откуда виден весь город, — ровно закончила она. Она отложила нетронутую кисть винограда. — А пока, с позволения вашего высочества, я удалюсь, чтобы совершить омовение и одеться.

Подозвав двух сирийских женщин, чтобы развлечь принцессу, она подошла к занавешенному проему и резким движением отдернула гобелен. Комната была пуста, как и тогда, когда она ее покинула. Она шагнула внутрь, позволив занавеси упасть за спиной. Покрывала на ложе с львиными лапами все еще были сбиты, у стены, расписанной золотыми бабочками, стояли нетронутыми ларец и заваленный вещами туалетный столик. Двери в купальню и в коридор были закрыты и безмолвны.

И все же гобелен шевельнулся.

Она сбросила ночную сорочку, удивляясь, почему ей раньше не пришло в голову, что к ней могли приставить шпиона. Шефту открыто признал, что не доверяет ей дальше завтрашнего дня, а что до того, ее хозяина с каменными глазами…

Она нахмурилась, осознав, что торопливо надевает свою собственную одежду. Тс-с! Неужели она пытается выдать себя? Так же торопливо она скинула одежду, снова надела ночную сорочку и хлопнула в ладоши, призывая рабыню.

Маленькая смуглая девочка распахнула дверь в коридор так проворно, что Мара окинула ее острым взглядом. Так это она шпионка? Нет, конечно, нет. Ребенку было не больше двенадцати лет, с лицом невинным, как цветок. Мара вдруг пожалела ее, вспомнив, каково это — в двенадцать лет часами стоять недвижно в каком-нибудь коридоре, ожидая хлопка в ладоши.

— Заждалась, маленькая Неси? Ступай, приготовь мне омовение. Мы здесь скоро закончим.

Когда девушка скрылась в купальне, Мара снова с беспокойством огляделась, ища хоть какую-то улику, оставленную незваным гостем. Внезапно ей пришла в голову мысль, она подошла к маленькому резному ларцу и подняла крышку. Сначала она не заметила ничего необычного. Затем опустилась на колени и осторожными пальцами приподняла складку верхней одежды. Под ней лежала обычная медовая лепешка — из тех, что продают на улицах Менфе мальчишки-пекари.

Она нахмурилась, взяв ее в руки. Раньше ее здесь не было, в этом она была уверена. Она повертела лепешку, осмотрела сверху и снизу и, наконец, разломила. В ее слоеной середине оказался клочок папируса. В мгновение ока она уже читала крошечные иероглифы.

«Принцесса наслаждается садом лотосов в прохладе вечера».

Это было все. Задумчиво Мара разорвала записку на дюжину кусочков и, помедлив, бросила их в высокую алебастровую вазу, стоявшую в углу. Даже если их сложить вместе, они будут выглядеть лишь как обрывок из ученической тетради писца. Она съела медовую лепешку, стряхнула крошки с пальцев и пошла принимать омовение.

«Очень хитро придумано», — подумала она, лежа на массажном столе и наслаждаясь умелыми прикосновениями маленькой Неси. Значит, шпиона не было, лишь вызов прогуляться этим вечером с принцессой Инанни в одном из дворцовых садов — том, где есть пруд с лотосами. Возможно, она сможет найти его с того павильона на крыше, о котором упоминала Неси. Но какой из хозяев прислал вызов? Вполне в духе Шефту было напомнить о себе медовой лепешкой — он ведь видел, как она воровала их в тот день в Менфе. Но ведь и Каменнолицый тоже видел. Она вспомнила его язвительное замечание: «И помни, я не глупый ученик пекаря. Если эта цепь — и ты вместе с ней — каким-то образом исчезнете по пути к пристани, это будет… прискорбно».

Что ж, она не сбежала с его