730 дней - ИЛЁС АЗИЗОВ

–Я туда не пойду!

Остановившись на некоторое мгновение, Тура с опасением подумал: “А вдруг Мурод не остановился?”,– резко повернулся назад и в это время почувствовал, что какая-то неведомая сила подняла его от поверхности земли наверх. Был слышен оглушительный грохот. Он понял, что падает на землю в гущу пыли и грязи. Он подорвался на мине!

Ему казалось, что не терял сознания. На самом деле какое-то время пролежал, не приходя в себя. Когда открыл глаза и попытался оглянуться, пыли и грязи вокруг уже не было, везде стояла мертвая тишина. Предпринял попытку встать. Однако ноги… ноги не подчинялись ему. Посмотрел на них и сердце будто замерло, заледенело: истрепанная одна нога превратилась в мясо, была видна белая кость и ее поломанные куски!

“Неужели я подорвался на мине?! Нет, нет, не может быть!”

В это мгновение ему захотелось, чтобы все это превратилась в сон. ”Во всем виноват он! Нет, я сам, причиной являюсь я сам! Где он, Мурод? Почему его не видно? А может ушел?! Я должен предупредить его!”.

Он хотел сказать: “Мурод, постой, не двигайся с места, мина…”,– однако губы еле шевелились, слова, которые он произносил, не доходили до его же ушей.

Бессильно оглянулся по сторонам и увидел не того Мурода, который стоя, ломал бы голову о том, как оказать помощь Туре, а окровавленное его тело.

–Что все это значит Мурод! Что с тобой? Отвечай, товарищ мой! Скажи что ты жив!

Теперь Тура заплакал. Заплакал и в его глазах весь мир начал кружиться и всё пошло кувырком. Спустя некоторое время окрестность покрылась тьмой. Он потерял сознание.

Потерять сознание- это хорошо или плохо? Мне кажется, положительным в таком событии является то, что у души, зависшей на невидимом волоске, еще есть время, чтобы вернуться к ее Владельцу. Впадая в бессознательное состояние человеку воздаётся благодеяние Всевышним , чтобы уберечь его от боли, страха, возможно и смерти.

Открыв глаза, спустя двое суток, Тура увидел себя в медроте. Будто плачущий ребенок, пару раз хныкнул.

“Такой страшный сон?” Ему захотелось, что события, протекающие в его сознании, один за другим, как кинолента, на самом деле оказались сном. Однако, подсознательное чутье утверждало, что все это произошло наяву, заставляло его мириться с писанием его судьбы.

 Теперь он не плакал, пытаясь отвлечь себя, старался думать о чем-то другом, но понимал, что благо, которое было дано только Адаму, иногда становится для человека тяжелой ношей.

Увидев торопливо идущего в его сторону призрака в белом обличии, похожем либо на ангела смерти либо на ангела бессмертия, ещё не осознавая, что именно он является целителем, снова лишился сознания…

Мурод же, увидев подорвавшегося на мине Туру, невольно пятился назад. К сожалению, проделанные им шаги назад, оказались для него последними. Они оба успели войти на заминированную территорию. Площадь была заминирована нашими несколько лет назад, куда были заколочены таблички из досок с надписью “мина”, на русском и на афганском языках. В то же самое время, ни одной из этих отметок видно не было, которое давало полное основание подозревать, что это является уловкой, искусно организованной врагом. К тому же, это площадка считалась непостоянно контролируемой территорией.

Последний шаг Мурода нажал прямо в лоб «камикадзе, поджидающего свою добычу». Туловище, подброшенное вверх, падая на землю, своей тяжестью заставило проснуться напарника мины «камикадзе». Тот довел до конца работу, начатую своим напарником, и в тот же миг поставил точку в жизни девятнадцатилетнего Мурода.

Пожалуй, Всевышний праведный просил своего раба божьего: “Вернись ко мне” А тот, то есть Мурод, с нетерпением, не оставляя в покое Туру, будто уговорил его прийти в это место. Короче говоря, за ним, «поторапливая его», пришел ангел смерти.

Подоспевшие бойцы не смогли сразу подойти к пострадавшим, чтобы вытащить их и оказать помощь. В течение часа саперы расчищали заминированную окрестность, поэтому ранее войти туда не представлялось возможным.

Спустя неделю, Уткир, вернувшись из операции в часть, услышал о Туре прискорбную весть и побежал в сторону медроты.

Тура старался показаться Уткиру, как прежде, веселым, однако ввалившиеся его глаза выражали обратное и будто говорили недосказанном: “Посмотри, дружище, во что меня превратили…”.

Разок поднял простыню, покрывавшую его ноги, показал размождённую левую ногу ниже колена. Уткир еле сдерживал слезы, но почувствовав зловонный запах, заплакал навзрыд. Он не мог найти ни единого утешающего слова… Тура смотрел прямо на него, и, не останавливаясь, шептал губами: “На все воля божья, на все воля божья”.

–Послезавтра меня собираются отправлять в Ленинград,– прозвучали слова Туры будто перед расставанием, смысл которых, вероятно, заключался в том, встретимся мы когда-нибудь или нет.

Офицеры медроты попросили помощи у родных Туры и при содействии Уткира, нашедшим возможность проводить своих односельчан, погрузили в самолет еще нескольких тяжело раненных бойцов. Сначала погрузили летчика вертолета, офицера приблизительно тридцати лет, у которого обе ноги были ампутированы до бедра. Он бредил не приходя в сознание, и, почувствовав, что его сдвинули с места, мучительно простонал.

–Успокойся Вася, успокойся… все будет хорошо,– тщетно пытался успокоить его врач среднего возраста, с “затвердевшими глазами”, много повидавшего таких же раненых.

Затем к самолету понесли Туру. Распрощались молча. Глаза, до этого даже не моргавшие, после закрытия люка самолета не смогли удержать слезы досады. Тура рыдал, и возле него не оказалось ни одного человека без повреждений, который бы утешил его словами: “Все хватит, солдат, успокойся…”.

Сват “шурави”.

На следующий день, после отъезда Туры, Уткира пригласили в спецподразделение, в так называемый “особый отдел” и ему выдали афганскую национальную одежду. По внешности он и Файзулла из Бухары были похожи на афганцев, поэтому их отправили в город Джелалабад на патрулирование. Перед ними была поставлена основная задача – наблюдать за колоннами, иногда проезжающими по городским улицам и обеспечивать их безопасность. Несмотря на это, они были вынуждены выполнять не предусмотренные и другие работы. Их трудно было отличить от афганцев если «не поймать» за незнание языка. Они постоянно бродили по городу, отрастили бороды, и их длинные платья, сшитые из тонкого материала, еле скрывали от посторонних глаз имевшееся оружие, что было спрятано под мышками. Лавку общительного купца-узбека они превратили в “центр” для постоянной связи. Назвавший себя Ахмадом этот человек был уроженцем Мозори Шариф, а на самом деле являлся потомком бухарских беженцев. Уткир не стал скрывать, что он относится к “шурави”. Купец Ахмад иногда расспрашивал об Отечестве, и несмотря на то, что