Гюро и скрипка - Анне-Катарина Вестли

– И Бьёрну, и Лилле-Бьёрну, – добавила Гюро. – Это будет замечательный секрет.

Она ослабила струну смычка и спрятала его в скрипичный футляр, а когда всё было благополучно убрано, пришла Тюлинька.

– Вы уже оба тут? – удивилась Тюлинька. – Скажите, вам будет не очень обидно, если мы сегодня не покатаемся на санках или на лыжах? Я подумала, что надо бы съездить в город за канифолью.

– Нам нисколько не обидно, – сказал Сократ. – Правда же, Гюро?

– Нисколечко, – подтвердила Гюро.

– Ну тогда собираемся и пошли! – сказала Тюлинька.

Они поехали в город и нашли там магазин, в котором продавались музыкальные инструменты. У Сократа и Гюро просто глаза разбежались – сколько тут всего было: разные трубы и саксофоны, кларнеты и скрипки, виолончели и большущие контрабасы, флейты и гитары, гармони и аккордеоны. Кроме инструментов они разглядывали ещё и людей, которые пришли что-то покупать, и людей, которые стояли за прилавком.

Должно быть, тут у всех на уме была музыка. Одни рассказывали про неполадки в своих инструментах, другие – о том, где они сегодня вечером выступают и где выступали вчера и позавчера. Тут было почти как в музыкальной школе, единственная разница, что тут никто не пел, по крайней мере, сейчас.

– Нам нужно купить канифоли, – сказала Тюлинька, когда до неё дошла очередь. – Эта девочка, которая пришла со мной, начала учиться на скрипке, и ей нужна канифоль для смычка. Вы не скажете, может быть нам нужно купить ещё что-то?

– А есть у неё дома пианино? – спросил продавец.

– Нет, – ответила Тюлинька. – Но пианино нам сегодня не купить. Пианино ведь стоит очень дорого. Так что мы ограничимся канифолью.

– Я совсем не то имел в виду, – улыбнулся продавец. – Просто если у девочки нет дома пианино, ей пригодился бы камертон-дудка – вот такой, например. – И он показал вещь, о которой шла речь.

– А ля там есть? – спросила Гюро.

– А как же! – сказал продавец и дунул в камертон.

– Здорово! – обрадовался Сократ.

Лицо у него приняло такое довольное выражение и на нём отразилось такое облегчение, что все, кто был в магазине, невольно обернулись.

Тюлинька тоже посмотрела на Сократа. Она немножко удивилась. Вообще-то Сократ был тихоней и стеснялся, когда вокруг было много чужих.

А тут он улыбался во весь рот и никого не боялся.

– И что же, по-твоему, так здорово? – заинтересовалась Тюлинька.

– Что там есть ля, – сказал Сократ. – Потому что мне больше не надо будет за ним никуда ходить.

– Это он так, – сказала Гюро. – У нас с Сократом есть один секрет, поэтому он больше не может ничего сказать. Но дудочка – это очень хорошо.

По дороге домой Гюро переглянулась с Сократом и спросила:

– Как по-твоему, может, Тюлиньке можно рассказать?

– Да. По-моему, можно.

И Гюро рассказала ей, в чём секрет. Больше никто о нём не должен знать, кроме Тюлиньки. Тогда они смогут при ней упражняться. Тюлинька серьёзно кивнула, задумалась и ещё раз кивнула.

– Я буду учить Сократа всему, что узнаю сама, – сказала Гюро.

– Замечательно, – поддержала её Тюлинька. – Я рада, что вы мне рассказали. Я сама люблю секреты и умею их хранить.

– Только смотри, не вырони секрет, когда поедешь на лифте, – предостерёг Сократ.

– Ни за что! – заверила Тюлинька.

– И когда Андерсен будет петь, тоже не потеряй.

– Не потеряю. Я ни слова не пророню, пока вы сами не разрешите мне поделиться им с другими.

Гюро и Сократ приняли её обещание.

Эрле делает лыжную пробежку

Гюро стояла и смотрела в окно.

За окном шёл снег, но не так, как обычно, а большими хлопьями. Это были не редкие снежинки, а густой снегопад, хлопьев было так много, что ими был заполнен весь воздух. Снег всё валил и валил. Гюро так засмотрелась на это зрелище, что у неё закружилась голова. Она и сама словно бы превратилась в такую снежинку, которая летит с неба, кружась в вышине среди своих подружек, чтобы лечь затем на землю, но едва она касалась земли, как её тут же подхватывал снежный хоровод, и она вновь спускалась из поднебесья в гуще падающих хлопьев.

Мама работала во дворе, она убирала снег трактором. Гюро не обрадовалась снегопаду, потому что сегодня была суббота. В субботу у мамы обычно пораньше заканчивалась работа, и она обещала, что после работы они с Гюро займутся чем-нибудь интересным. А тут вдруг такая погода, и мама на несколько часов задержится на уборке снега, ведь надо расчистить все дорожки между домами, чтобы по ним можно было пройти, и широкую дорогу перед подъездом, чтобы к нему могли подъезжать машины.

Из окна Гюро видела маму. Она отъехала далеко от дома по дорожке между корпусами «Ц» и «Ю». Половину дорожки должна была расчистить мама, а другую половину – Бьёрн. Маму на тракторе так засыпало снегом, что она стала вся белая. На голове у мамы была вязаная шапочка красного цвета, но сейчас она стала белой. Белыми стали мамин коричневый шарф и синяя курточка. Казалось, что на тракторе ездит какой-то белый дед. А навстречу маминому ехал ещё один трактор. На нём сидел Бьёрн, и он тоже стал белым дедом. Казалось, они вот-вот столкнутся, наехав друг на друга, но тут Эрле подала назад, уступая дорогу Бьёрну, затем Бьёрн подал назад, а Эрле свернула в сторону, и глядь – дорожка уже чистая. Оба трактора благополучно разъехались, а затем развернулись в обратную сторону.

Можно было подумать, что два трактора сами встретились, чтобы поздороваться, а белые деды тут ни при чём. Вот на дорожке показалась женщина, тоже вся с головы до ног белая. На ней были надеты смешные шаровары навыпуск, ветровка, на голове большая вязаная шапка, на руках варежки, шея повязана шарфом. В одной руке она несла лыжные палки и придерживала на плече лыжи, в другой руке был поводок, на поводке рядом с ней шла большая белая собака.

Женщина посмотрела на окно и, увидев Гюро, помахала рукой. Гюро сразу соскочила со стула. Это были Тюлинька и Индивид, Тюлинька вышла из дому с лыжами. Значит, она зашла за Гюро, чтобы позвать её на лыжную прогулку!

Гюро бегом побежала открывать дверь, и в квартиру тут же влетела белая собака, отряхнулась и начала носиться по комнатам. Из белой собака превратилась в золотистую, местами она была немножко чёрная, но золотистого цвета было гораздо больше.

– Караул! От него всё тут будет мокрое!

– Ты сегодня не должна была приходить, – сказала Гюро. – Сегодня ведь суббота, а мама говорит, что в субботу ты выходная.

– Всё правильно, суббота – мой выходной день, – сказала Тюлинька. – Поэтому мы с Андерсеном собрались сегодня покататься на лыжах. С нами пойдут Сократ и малыш Ларс. Андерсен пошёл за Ларсом, а я позвонила Сократу, так что давай собирайся! Когда выйдем, то предупредим Эрле. Она там на тракторе убирает снег.

– Значит, ничего страшного, если зазвонит телефон, все и так видят, что мама на улице.

– Конечно, – сказала Тюлинька. – Давай, детка, поскорей одевайся! Хочешь, я помогу тебе с сапогами?

– Я сама!

Гюро быстро оделась. Тюлинька сходила в кладовку для спортивных принадлежностей за её лыжами, и они вышли из дома.

Когда Тюлинька стала надевать лыжи, оказалось, что это не так-то просто сделать, потому что Индивид рвался побегать и никак не мог понять, почему его заставляют ждать. Потом ему страшно понравились эти длинные доски на ногах у Тюлиньки и Гюро. Он попробовал выхватить одну лыжу у Тюлиньки, чтобы с ней поиграть, а ещё лучше погрызть, но тут Тюлинька на него прикрикнула:

– Слушай, Индивид! Если ты хочешь идти с нами гулять, то веди себя как следует. А раз ты не слушаешься, я тебя пока привяжу.

Она привязала Индивида к столбу, на котором сверху была приделана табличка. И привязанный Индивид растерянно глядел из-под неё на людей, которых считал своими друзьями и не ожидал от них такого подвоха.

Затем к ним присоединился Сократ, а следом за ним подошли Андерсен и Ларс. Увидев их, Индивид замахал хвостом и запрыгал от восторга – он любил, когда собиралось большое общество.

– Надо держать его покрепче, пока не перейдём через дорогу, а возле леса можно будет отпустить, – сказала Тюлинька. – Слушай, Андерсен, помоги его придержать, а то он так тащит, что мне одной с ним не справиться.

Индивид чуть не уволок за собой обоих. Но Андерсен был на лыжах и затормозил плугом, да ещё рявкнул на него басом. По-видимому, его голос подействовал на Индивида, который привык к высокому голоску Тюлиньки, и он стал вести себя послушнее.

– Он слушается струны