Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

В целом в Германии Аденауэра кошек и собак было меньше, чем в Великобритании или Франции. Однако в городах жизнь становилась более скученной. В Гамбурге, например, в 1959 году у каждого тридцать третьего жителя была собака – почти в два раза больше, чем до войны114. Это создавало нагрузку на городские парки, систему управления отходами и нервы общественности. Закон о поводке пытался контролировать собак (и их владельцев). В центральном парке города была огорожена небольшая территория для выгула собак. Однако в целом такие специальные анклавы были отвергнуты как вносящие инородные элементы в городской ландшафт. У людей стало больше свободного времени, и собаки расползлись по паркам и декоративным бассейнам. Парки превратились в поля сражений. Три дюжины добровольных “пенсионеров-смотрителей” были перегружены задачами по поддержанию порядка. В ходе одного полицейского рейда в местном парке за один час были оштрафованы более ста собаковладельцев за то, что их собака не была на поводке115. Попытки запретить собакам появляться на общественных лужайках встретили сопротивление. Ее Снупи будет ходить по лужайке, заявила одна собачница, даже если ей придется сесть в тюрьму: в конце концов, разве она не платит налог на собак?116 (На кошек налога не было.) Как отмечали группы защиты животных, все ограничения были глубоко несправедливыми, потому что у богатых были свои частные сады, тогда как у бедняков – только общественные парки. Несколько тысяч человек присоединились к уличному протесту. “Да, действительно, собаки значат для нас больше, чем дети, – объяснил один мужчина, – дети все портят”117.

С другой стороны, были граждане, которые считали, что все эти лапы попирали их права человека. Какашки в парках и на тротуарах были основным источником раздражения: в среднем одна собака оставляла после себя 55 килограммов экскрементов в год. Многие собаковладельцы считали, что, поскольку они платят налог на собак, сбор собачьих фекалий – дело города. Других такое отношение возмущало. Женщина пожаловалась в Сенат, что от нее и других “простых смертных” обычно ждут, что они должны смириться с неприятностями. “Кто защитит наших детей от валяния в собачьих какашках?” Для нее любители животных шли сразу после террористов и байкерских банд. Ей не нравилась идея нации доносчиков, но и не хотелось, чтобы ей расквасили нос, если она станет разбираться с нарушителями порядка самостоятельно. Ее предложение заключалось в том, чтобы штрафовать безответственных владельцев, прекратить сдавать жилье людям с собаками и запретить рекламу собак, которым нужен дом. Вместо этого, “как в старые времена, если собаку не забирают из приюта в течение десяти дней, ее надо усыпить”. Официальный ответ заключался в том, что в первую очередь женщина должна попытаться напрямую противостоять беспокойным соседям, поскольку в условиях демократии активное участие каждого гражданина лучше, чем “активная бюрократия”118.

Домашние животные, как и их хозяева, стали членами общества потребления. Вальди, первый олимпийский талисман, был разработан для игр в Мюнхене в 1972 году и появлялся на брелоках, подушках, головоломках и в виде игрушки, деревянной, плюшевой и надувной. Вальди был создан по образцу гладкошерстной таксы или Dackel, самой популярной породы, опережающей по степени распространенности немецких овчарок и пуделей. Пионером в разведении собак и собачьих выставках была викторианская Британия. Германия шла следом. Однако до 1930-х годов собаководство в основном находилось в руках охотников и мелких фермеров, которые не продавали питомцев ради дохода, хотя все большее количество немецких овчарок и терьеров экспортировалось с целью получения прибыли. Основными заказчиками были полиция, армия и охранные компании. К 1970-м годам разведение, продажа и выкармливание стали крупным бизнесом. За молодую таксу теперь можно было заплатить до 200 немецких марок – примерно половину месячной зарплаты женщины. Компания по доставке по почте Quelle в своем каталоге предлагала щенков и доставляла их поездом в специальном контейнере119. Таможня конфисковала контрабандно перевезенных через границу кокер-спаниелей с поддельными родословными.

В период с 1970 по 1990 год количество зарегистрированных собак выросло с 2,4 до 3,5 миллиона, хотя реальная цифра была ближе к 5 миллионам; к этому надо прибавить 6 миллионов кошек и 5 миллионов птиц. Вместо обрезков и объедков кошек и собак все чаще кормили специальными кормами; годовая стоимость таких готовых блюд в 1972 году превысила 500 миллионов немецких марок. Как выразился председатель Дортмундского кинологического клуба, собака “не мусорное ведро”120. Вскоре западные немцы стали тратить на корм для домашних питомцев больше, чем на детское питание, да и разнообразия там было больше; в Восточной же Германии корм для домашних животных оставался исключением. В 1985 году в Мюнхене открылся Futterkiste (“Коробка с едой”) – первый в Европе ресторан для собак. Несколько лет спустя предприимчивый продавец мороженого стал продавать лед “Pfiffi” четвероногим друзьям своих клиентов. Более глубокие эмоциональные и коммерческие инвестиции охватили всю эту жизнь и то, что за ее пределами. Как потребители домашние животные тоже оставляют свой след из-за мяса и импортной сои в пище, а также из-за более высокого комфорта в помещении; исследования показывают, что одной из причин увеличения количества систем охлаждения и отопления в домах является то, что владельцы беспокоятся об уровне комфорта своих питомцев121. В 1980-х годах страховые компании добавили страхование здоровья и жизни кошек и собак. На тот момент в Германии не было ни одного кладбища домашних животных, которыми славилась Франция. Мертвых питомцев либо хоронили в дикой природе, либо вместе с другими убитыми животными отправляли в переработку на мыло или “мясную муку”, а затем скармливали свиньям или курам – форма круговой экономики животных. Первый крематорий для домашних животных с колумбарием открылся в 1996 году122.

Что можно (и чего нельзя) делать с собаками, остается предметом споров и отражает представления о том, что значит быть человеком. В 1930 году, в разгар мировой депрессии, каждая третья собака, убитая в Гамбурге, была казнена из-за того, что ее владельцы не смогли выплатить задолженность по налогам, а животное было конфисковано. Местная газета возмутилась: убивать животное – “особого друга человека” – из-за того, что у владельца настали тяжелые времена, “не совсем подходит цивилизованным людям”. Это была “средневековая жестокость”. Для нуждающегося человека, в частности, собака была источником утешения: как часто глаза питомца придавали хозяйину “сил и мужества бросить вызов судьбе?”123 Клуб друзей животных сообщал, что безработные и обездоленные могут оплатить налог в рассрочку, без дополнительных процентов. В нескольких городах ввели налоговую амнистию на