Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

собак. Шесть десятилетий спустя, в 1996 году, группа интересов “Друзья собак” (IG Hundefreunde) подала в суд, пытаясь оспорить само право взимать такой налог: формально он был пошлиной на вещи, тогда как собаки были “сородичами человека”124. Вскоре после воссоединения собаки получили свой день в парламенте: теперь они были защищены Гражданским кодексом (BGB) и больше не могли быть изъяты у владельца. Тем не менее суд признал налог на собак законным: общины имели право облагать налогом вещи, которые не были жизненно необходимы, и на общество собаки влияли больше, чем другие животные.

В конце 1980-х годов Европу охватила паника по поводу банд и других владельцев бойцовых собак, которые калечили детей, а в некоторых случаях все заканчивалось смертельным исходом. В некоторых городах у заводчиков и владельцев требовали лицензию, а также взимали высокие налоги с питбулей и ротвейлеров. Другие, однако, отменили такие меры после протестов. Законы о поводке также соблюдались неравномерно. Расследования показали, что случаев укусов было намного меньше, чем предполагала паника в СМИ, – всего десять во всей земле Северный Рейн-Вестфалия с 18-миллионным населением в 1990 году, – и в основном в них участвовали вполне традиционные немецкие овчарки, а не импортные чудовища из Бронкса. Запрещать целую породу было бы ненаучно, отмечала авторитетная немецкая Ассоциация защиты животных (Deutscher Tierschutzbund), основанная в 1881 году, поскольку источником проблемы являются не сами животные, а их безответственные владельцы. В отличие от США и Франции, Германия не разрешала государству усыплять опасных собак125.

Если собаки и кошки наслаждались расширением своей социальной, экономической и эмоциональной идентичности, то роль свиней, кур и коров сводилась к простой функции животного-машины: предсказуемой, продуктивной и прибыльной. В послевоенные десятилетия как в Восточной, так и в Западной Германии произошел быстрый подъем промышленного сельского хозяйства. Вместо того чтобы гулять по двору небольшими стаями и собирать кукурузу, куры оказались заперты в маленьких клетках высотой 40 сантиметров, по три-четыре друг на друге, в гигантских залах, где их кормили витаминами под инфракрасными лампами, чтобы стимулировать яйценоскость. В 1968 году на птицеферме в Райне (Западная Германия) содержалось полмиллиона кур. В Тюрингии (Восточная Германия) один рабочий обслуживал 15 тысяч кур. Свиньи и коровы подверглись аналогичному сбору в одном месте и контролю, с искусственным осеменением, специальным разведением, антибиотиками, постоянным кормлением концентрированными кормами (Kraftfutter, смесь зерновых, сои и семян подсолнечника) и механизированным доением – в ГДР в 1969 году ввели доильную карусель, чтобы рабочий мог поочередно прикреплять доильный аппарат к вымени коров. Такие промышленные операции радикально изменили отношения между человеком и животным.

Основными принципами этого типа сельского хозяйства были принципы предложенного Фордом массового производства в промышленности: стандартизация, разделение труда и производительность. Коров теперь разводили и держали либо для молока, либо для мяса, а кур – как несушек или как бройлеров. И раньше условия не были романтической идиллией: маленьких поросят часто давила их мать-свиноматка, а пневмония и кишечные заболевания были широко распространены. Но в послевоенные десятилетия фабричные методы преобразили жизнь животных и их владельцев до неузнаваемости. В 1950 году корова давала 2 тысячи литров молока в год, к 1990 году – вдвое больше. Курица несла в два раза больше яиц. Поголовье коров, кур и свиней в эти годы резко возросло – количество свиней удвоилось до 23 миллионов в Западной и 12 миллионов в Восточной Германии, в то время как число ферм и сельскохозяйственных рабочих неуклонно сокращалось: если в 1950 году в Западной Германии в сельском хозяйстве все еще работал каждый пятый, то сорок лет спустя это был один из тридцати. Никогда еще так мало работников не ухаживали за таким большим количеством сельскохозяйственных животных126.

Интенсивное животноводство было международным явлением. Западные немцы многому научились во время ознакомительных поездок на птицефабрики Америки в 1950-х годах. Тем не менее национальный контекст придал ему особое значение. Во-первых, стремление к повышению производительности могло опираться на кампанию нацистов по повышению эффективности земледелия. Нацисты хотели избавить хлев от бесполезных “едоков” (Fresser), таких как более слабые свиньи, которые не добирались до кормушки, – точно так же нацисты стремились уничтожить инвалидов, “асоциальных” и другие “непродуктивные” элементы “народного сообщества”. В 1950-х и 1960-х годах идея Leistung (высокой производительности) – основной идеал лет бума – стала применяться к свиньям, курам и коровам в не меньшей степени, чем к их хозяевам. После войны острая конкуренция двух немецких государств привела к тому, что ГДР сделала все возможное, чтобы попытаться соответствовать росту продаж мяса и колбас на гриле за границей: дешевая курица-гриль массового производства (бройлер) компенсировала меньшее количество яиц и говядины. В целом оба режима двигались в одном и том же направлении, за исключением того, что восток для продвижения более крупных ферм использовал планирование, а запад – цены и субсидии Европейского экономического сообщества. В обоих обществах реальность промышленного сельского хозяйства противоречила идиллии неизменного Heimat с холмами и небольшими фермами, где животные пасутся свободно, а масштабные американские нововведения скрыты от глаз.

Одно из различий заключалось в том, что на демократическом западе было пространство для критических голосов, бросавших вызов крайностям продуктивного расчета. Один из таких моментов наступил в начале 1970-х годов, когда в Баварии продемонстрировали новый метод максимально эффективного использования телки и ее будущего теленка. Молодые коровы подвергались высокому риску гибели в процессе первых родов. Но у некоего профессора была блестящая идея, как решить проблему. Незадолго до родов корову убивал бы опытный мясник, который затем несколькими искусными разрезами извлекал бы нерожденного теленка из тела мертвой матери; через несколько месяцев теленка тоже зарезали бы. Несколько фермеров пришли в возмущение. Как мог человек, “венец творения”, придумать такие варварские средства? Одно дело – промышленное сельское хозяйство, но здесь имели место “жестокие” и аморальные действия. Все еще существовали некоторые этические ограничения на то, сколько денег можно заработать на братьях наших меньших. В конце концов приняли решение позволить телке родить, стать коровой и выкормить теленка, прежде чем оба будут забиты127.

С середины 1950-х годов объем талии немцев неуклонно расширялся как в восточной, так и в западной половине Германии. Голод послевоенных лет уступил место новым болезням богатства: ожирению, высокому уровню холестерина и сердечно-сосудистым заболеваниям. В 1971 году исследование, проведенное в ГДР, показало, что люди ели на 50 % больше жиров, чем рекомендовано, и 40 % имели избыточный вес128. Рост потребления мяса в Германии был резким и уступал только аналогичному процессу в Китае в последние два поколения. В 1950 году западный немец в