Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин

Опустив руки, Смагин светло улыбнулся. Ему показалось на миг, что он вернулся в ту беззаботную жизнь, когда был юн, а сапоги видел только на колодках в мастерской отца. Сам же, не признавая никакой обуви, носился от снега до снега босиком. В детство. Своё и Родины.

Смагин тяжело вздохнул, восстанавливаясь в настоящем, и только теперь почувствовал, что его колотит. Солнце, проглянув на краткий миг в небольшой просвет между густо ползущими тучами, снова сгинуло, словно и не было его вовсе. Сырость, кругом сырость и туман. Белесая муть поднималась клубами неизвестно откуда, уверенно заполняя влажное пространство.

Запахнув плащ плотнее, Клёнка решительно накинул котомку на плечо. Он рассчитывал подойти к переправе не позднее полудня.

Первые сажени горожанин преодолевал почти в молоке – до того густо стелились туманные разводы в чаще. Несколько раз Клёнка терял направление, и приходилось возвращаться назад – искать собственные следы. Чтобы окончательно не сбиться с пути, сапожник приблизился к просеке на опасное расстояние – почти вплотную – иначе дорога тут же терялась в мутном облаке.

Смагин уже подходил к перевозу, когда навстречу совершенно неожиданно выплыли три тени: закутанный с головой в капюшон чернец тянулся следом за двумя варягами – воинами, приближенными к Никифору. Незадолго до этого он слышал неопределённые звуки, похожие на чмокание жирных губ, но занятый собственными мыслями, не сразу придал им значение. А когда звуки преобразовались в шаги туманных фигур, что-то предпринимать стало поздно. Клёнка враз узнал всех. Сердце забилось, как загнанное, сапожник замер испуганно и растерянно. Если они знают о книгах, ему конец. В первый момент от страха беглец совсем выпустил из виду, что путники шагали навстречу и вряд ли были осведомлены о событиях двухдневной давности, если только не встретили по дороге отряд дружинников.

Он не мог знать, что накануне чернец с бойцами вывернули из леса на дорогу чуть позже прошагавшего мимо княжеского отряда. Они даже услышали гаснущие в грязи звуки копыт. И остановились, прислушиваясь. В густом тумане звуки плавали и тянулись как сосновая смола в жару. Невозможно было определить, сколько саженей отделяло троих путников от удаляющихся лошадей. Десять или сто. Путники не рискнули окликнуть неведомых всадников – не то время, чтобы звать в лесу проезжающих русичей. В очередной раз неведомая злая сила разделила самый большой осколок единого на протяжении тысячелетий народа. Кто бы мог подумать ещё лет сто назад, что краеугольным камнем той силы стала новая вера!

Встряхнув тяжёлые промокшие плащи, не говоря ни слова, путники понуро поплелись дальше раскисшей дорогой, поглощающей сапоги по щиколотки. Два воина и чернец останавливались ночевать совсем недалеко от Смагина, их разделяла неполная верста, а поутру рано они тоже тронулись в путь.

Смагин застыл на сырой обочине как изваяние. Но его заметили не сразу. Ещё можно было пробовать убежать или спрятаться, просто сделав шаг назад и тихо упав в высокую траву, отшатнуться за соседнее дерево, но все это нужно было делать пару мгновений назад. Проклятая нерешительность гражданина! Она словно клейкой паутиной сковала Клёнку по рукам и ногам. Он понимал, любой из охотников Коломны, а там охотились почти все, уже давно использовал бы любую самую малую и неочевидную возможность спастись. Смагин обругал себя последними словами и… остался стоять. Фигуры, наконец, заметили его. Бойцы застыли, одновременно скидывая с плеч топоры. Но, сообразив, что путник один, расчехлять оружие не спешили. Вперёд выдвинулся чернец. Он молча присмотрелся к Смагину. Что-то определив для себя, отдал короткую команду варягам:

– Взять его.

Нахмурившись, бойцы шагнули к сапожнику.

Глава 11

Раненого в плечо и оставленного соратниками варяга притащил на загривке словно поклажу широкий, как два трёхсотлетних сосновых ствола Давило. И, не церемонясь, сбросил у ног Белогоста.

– Куда его?

Пленник смотрел исподлобья, сжимая губы, от усилия превратившиеся в белую полоску. Он изо всех сил сдерживал стон, даже когда свалился на землю, постарался замолчать вскрик.

Ведун отодрал кусок ткани, прилипший к ране. Варяг побледнел, но стоически вытерпел. Белогост склонился над плечом. Давило проворчал рядом:

– Ещё смотреть его. Подохнет, туда и дорога.

Пленник метнул на русича злобный взгляд. В этот момент старик тронул стрелу в ране, и воин, выгнув шею, оскалил зубы. И тоже молча.

– В сарай. До вечера потерпит, очередь у меня. Ничего не случится. А если и случится, значит, рок его такой. Не дитя малое, знал, куда шёл и зачем. На хлеб с солью, значит, не рассчитывал. Так?

Варяг опустил голову, не желая отвечать. Ведун и не настаивал. Повернувшись, пошагал вдоль высоких сосен, к ручью. Давило снова подхватил охнувшего пленника на плечо.

Тела, сваленные в общую кучу на краю хутора, невольно цепляли глаз, и пока нагревалась баня Белогост решил прибрать мертвых. Могилу на окраине, рядом с основным кладбищем, где лежал прах его жителей, копали Заруба и Ратигор. Давила изредка помогал, меняя то одного, то другого. Троих гораков и одного варяга задумали похоронить по христианскому обычаю. Правда, гробы сколачивать не стали, скинули в яму как были – в одежде. Получилась братская могила. Их сюда никто не звал, пусть души радуются, что вообще закопали. И этого могли не делать. Отнесли бы в лес да бросили, зверьё само косточки приберёт. Так бы и сделали, если бы не ведун, который не мог не отдать дань богине смерти Маре. Для неё не имеет значения вероисповедание усопшего. Главное желание Мары: чтобы покойного не бросили на улице. А уж как его похоронят – в яму уложат, или на костре сожгут, то её не касается. Обряды важны для людей, не для богов.

Высоченного Олбрана с медлительным, но зато дотошным Велитархом отрядили разделывать медведя. С ними отправился и Горий, место указать и помочь в случае чего. Обратно топать тяжело нагруженными – кроме шкуры рассчитывали захватить с собой и мяса побольше, такую толпу мужиков надо чем-то кормить. Запасов у ведуна хоть и немало, но всё ж не на такую ораву. Ранее, осмотрев ледник, братья прикинули, что гуртом подчистят съестное дня за три. А сколько тут с такими событиями проторчать придётся – не ведомо. Если бы не медведь, которого малой зарубил, топать бы им на охоту. Немного заволновались, когда узнали, что не простого косолапого побили – колдуна в медвежьей шкуре. Но ведун объяснил: оттого, что в него чародей вселился, мишка не