Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

«Я повидала немало всего, что входило в моду и выходило из неё, но хорошая еда всегда останется в цене», – пророчески заявила она.

Мэриголд трепетала от блаженства, потому что ей позволили помогать. Как весело было взбивать яичные белки до тех пор, пока они не перестанут вытекать из перевёрнутой миски, и вытаскивать из скорлупы завитки грецких орехов. Бабушка приготовила целую кастрюлю густых девонширских сливок. Мама налепила мясных пирожков, их подадут с воткнутыми веточками остролиста – с пылу с жару, поскольку чуть тёплые мясные пирожки неприемлемы в Еловом Облаке. Был испечен фунтовый торт, для него потребовалось тридцать два яйца – сумасбродство, которое допускалось в Еловом Облаке лишь в случаях «воссоединения» клана. Саломея наделала целую коробку «закусок-на-бегу», так она называла эти славные круглые пирожки с изюмом внутри, мороженым сверху и розовыми свечками вокруг. Мэриголд знала, для чего предназначены «закуски-на-бегу». Лакомство для неё и всех детей.

Кроме того, Мэриголд выучила наизусть стихотворение. Одной из рождественских традиций воссоединения была «программа» выступлений с речами, пением и декламацией стихов после ужина в гостиной, пока хозяева убирали со стола и мыли посуду. Тётя Мэриголд нашла чудесный стишок, а мама научила правильным жестам и интонациям. Это будет первое выступление перед публикой, и Мэриголд очень волновалась. Не то чтобы она боялась не справиться. Она знала своё стихотворение так хорошо, что могла бы продекламировать его, стоя на голове, каждый жест подходил к каждому слову, а заканчивалось всё красивым легким реверансом, которому старательно учила мама. Бьюла будет здесь, и Мэриголд была уверена, что реверанс полностью сокрушит её.

2

Наконец настал великий день праздника. Снаружи он был серым и ветренным, заполнившим снегом маленькие пустые гнёзда на клёнах, окружённым печально чёрной гаванью и белыми полями. Но внутри повсюду царили веселье и рождественское волшебство. Перила увиты зелёными гирляндами, а окна – розовыми цепочками из колец. Для бананового торта взбивались сливки; кухонная плита распевала песнями берёз и клёнов; Саломея важно мурлыкала. Кровать в комнате для гостей выглядела слишком нарядной, чтобы спать на ней. На подушки были надеты новые бабушкины наволочки с вязаным кружевом в шесть дюймов шириной, а мама сшила мешочки и наполнила их лавандой. Ёлка в холле красовалась чудесными красными и золотыми, голубыми и серебряными шарами, их, вероятно, выдули феи. Все нарядились – мама в коричневый бархат и маленькие янтарные серьги к её белой шее, бабушка в лучшее чёрное шёлковое платье и прекрасную алую вязаную шаль, что годами хранилась в надушенной папиросной бумаге в нижнем ящике комода в комнате для гостей и доставалась лишь по случаю общих сборов клана, подобных этому. Даже Люцифер получил новый красный шёлковый ошейник, который он посчитал совсем ненужным и досадным для своего свободного духа.

Итак, Рождество для Мэриголд было безупречным. Она получила от всех чудесные подарки; даже Лазарь вручил ей посеребрённую мышь с голубой бархатистой шерсткой, торчащей вдоль спинки. Втайне Мэриголд посчитала, что мышь выглядела ужасно. Словно была… нездорова. Но она ни за что не стала бы ранить чувства Лазаря такими намеками. И Мэриголд в очередной раз поблагодарила Бога, что люди не знают, о чём ты думаешь.

3

Как весело было наблюдать за приезжающими гостями из окна в комнате Саломеи, на котором была устроена полка с растениями в горшках. Плющи и петунии свисали зеленым занавесом, за ним Мэриголд могла укрыться, оставаясь незамеченной или пойманной бабушкой, которая считала, что подглядывание за гостями очень плохая манера. Возможно, плохая, но слишком заманительная, чтобы отказаться. Гости, выходящие из машин, колясок и повозок – сегодня использовались все три вида транспорта, – были бы поражены, если бы им сказали, что Мэриголд, которую они все считали ребенком, знает о них много интересного.

Приехал Пит дяди Питера, который вылил виски в тётино вино из одуванчиков, и она напилась допьяна. Как торжественно и глупо он выглядел, совсем не был похож на мальчика, что сотворил такую шутку. Но об этом ни слова. А тётя Кэтрин, которая – как сказал дядя Клон, – была ведьмой и превращалась в серую кошку по ночам. Мэриголд больше не верила этому, но ей нравилось играть в такую идею. Тётя Кэтрин на самом деле была похожа на серую кошку, в сером пальто, отороченном серым мехом, но её улыбающееся розовое лицо вовсе не походило на ведьмино. Хотя, дядя Клон говорил, что есть наихудший сорт ведьм – те, которые не выглядят как ведьмы.

Дядя Марк и дядя Джерри шли вместе. В одно из прошлых празднований Рождества они поссорились, и дядя Марк разбил нос дяде Джерри. Они не разговаривали несколько лет. Но сейчас, кажется, у них всё наладилось. Даже старая тётя Китти, очень дальняя родственница, явилась с дядей Джервисом и тётей Маршей. Тётя Китти, чья шляпа свалилась, когда однажды она сидела в первом ряду галереи старой церкви в Хармони и наклонилась через перила, чтобы посмотреть, кто сидит внизу. Тётя Китти чуть не прыгнула вслед за шляпой в неистовой попытке поймать её и была спасена старым мистером Пизли, схватившим её за юбку. То была забавная, сумасбродная шляпка со страусиными перьями и цветами, и её падение стало чем-то вроде сенсации, особенно потому, что по какой-то игривой причине она приземлилась прямо на лысую голову старейшего Бимиша, точно, словно по размеру. Бимиши и Киттизы – Мэриголд не помнила фамилию тёти Китти – никогда не были хорошими друзьями, а этот случай и вовсе не способствовал улучшению их отношений. Сейчас тётя Китти выглядела вполне прилично, прихрамывала, опираясь на трость, но когда-то была сумасбродной старой девой, как сказал дядя Клон.

Приехала тётя Клоу, она была настоящей тётей, хотя Мэриголд так и не могла определить её место в семье. Ей не нравилась тётя Клоу и дяде Клону тоже, он уверял, что она слишком уродлива, чтобы существовать. «Она, наверно, прекрасна под кожей», сказала тётя Мэриголд, только что прочитав Киплинга. «Тогда, ради бога, скажи ей, чтобы она сбросила свою кожу», – ответил дядя Клон.

Мартин дяди Арчибальда и его жена Дженни. Они были на слуху из-за своих жутких ссор, но тётя Мэриголд утверждала, что в промежутках между ссорами они достаточно милы друг с другом, чтобы загладить вину. Мартин оставил машину возле ворот, и Мэриголд видела, как он остановил