Битва за Адриатику. Адмирал Сенявин против Наполеона - Владимир Виленович Шигин

Рагузцы-католики окрестных селений толпами сбегались к Сенявину, прося у него заступничества от жаждущих мести черногорцев.

– Хорошо! – кивнул, выслушав просителей, российский адмирал и велел перевозить несчастных на ближайшие острова, куда черногорцы добраться уже не могли.

– Мы не можем изменить вере, но мы вполне можем принять присягу русскому царю! – обрадованно кричали спасенные.

Едва увезли поселян на острова, появились посланцы рагузского сената.

– Французы заставляют нас голодать, грабят и избивают! Мы в несколько дней лишились всего, что было нажито многими поколениями! Мы разочаровались в Наполеоне и снова полюбили Александра. Во имя спасения наших жен и детей, Рагуза просит прощения!

– Русский царь прощает вас! – кивнул им Сенявин. – Но чем вы докажете свою любовь к нему?

– О, мы готовы будем открыть вам ворота и взорвать пороховые погреба Лористона!

– Это уже разговор не предателей, но патриотов! – ободрил их вице-адмирал. – Помощь может понадобиться очень и очень скоро!

Обстановка для французов складывалась самая критическая. Всем было ясно, что до падения Рагузы остаются считаные дни.

Из дипломатической переписки того времени: «Не имея достаточного числа войск, чтоб отважиться на приступ Рагузы, защищаемой сильным гарнизоном… Сенявин обложил крепость со всех сторон, устроив на высотах батареи, коие беспрестанно действовали по городу и наносили ему важный вред. 18-го числа в полночь пополудни французы делали сильные вылазки, но оба раза прогоняемы были с большим уроном. Нет сомнения, что нужда в свежей воде и продовольствии в непродолжительном времени заставили бы неприятеля склониться к сдаче, если бы непомерная измена со стороны турок, несмотря на уверения их в сохранении нейтралитета…»

Турки пропустили через свои владения в тыл нашим войскам корпус генерала Мармона. Боевые колонны Мармона возникли внезапно на ближайших высотах и под барабанный грохот устремились вперед, стремясь взять осаждающих в два огня. Завязался ожесточенный бой. Французы были остановлены. Но обстановка в корне изменилась. Теперь для осады Рагузы надо было подтягивать все резервы, что были.

А затем пришло ошеломляющее известие о замирении с французами и о начале переговоров в Париже по передаче им Бокко-ди-Катторо.

Лористон прислал в русский лагерь парламентеров. Те, ничтоже сумяшеся, заявили о неправильности вторжения Сенявина в Новую Рагузу, тогда, когда ему надлежит передать французам даже Катторо.

– На слово не верю! – огрызнулся Сенявин. – Где документ?

Ему тотчас передали пакет. В пакете письмо российского министра иностранных дел, слово в слово подтверждающее сказанное парламентерами.

– Ну, вот и дожились! – вздохнул стоявший подле генерал-майор Вяземский. – Бумаги министерские нам уже шлют из вражьего стана! Куда тут воевать, когда крылья обрезаны!

– Крылья нам обрезали раньше! – зло высказался Сенявин. – Теперь же пытаются обрубить и руки! Но и мы не такие уж простаки, постоять за себя еще сумеем!

Вице-адмирал умел быть не только дерзким, но и язвительным. В ответном письме к министру Чарторыжскому он особо не стеснялся: «Благоволите, милостивый государь, также принять нелицеприятную мою благодарность за лестный ваш обо мне отзыв и доброжелательство и при сем же случае позвольте мне просить вашего наставления, в каких именно случаях и по каким предметам имею относиться к вашему сиятельству, ибо, находясь в недоумении касательно НОВОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ, о коим вы изволили упоминать в депеше вашей, я опасаюсь, с одной стороны, сделать какое упущение или же, с другой, утруждать ваше сиятельство неуместными донесениями и письмами…»

Это послание давало Сенявину выигрыш еще как минимум в два-три месяца. Пока министр его получит, пока примет решение, пока напишет ответ, и ответ тот доедет до адресата, утечет уже немало воды, и многое может измениться. Запечатав послание, он вручил его курьеру-поручику:

– Вези, братец, да не гони слишком. Дело не весьма сколь важное, а потому езжай степенно и с всею солидностью!

Сам же Сенявин на «Селафаиле» немедленно вернулся в Бокко-ди-Катторо. И вовремя! В городе царило полное смятение. Советник Сеньковский, не удержавшись, разболтал городским старейшинам о якобы готовящейся передаче города австрийцам. Это вызвало самый настоящий шок у местного населения. Слухи ходили уже самые невероятные!

– Что вы наделали! – накинулся на Сенковского вице-адмирал. – Кто вас уполномочивал? За такие дела срывают эполеты!

– Я состою не на военной, а на дипломатической службе! – был ему гордый ответ. – К тому же я не менее вашего ответственен за исполнение полученных предписаний!

– Вы состоите, прежде всего, на службе России, а потому поступать должны лишь в соответствии с ее интересами! Впрочем, вам этого понять не дано, а потому не смею более вас задерживать!

Российский главнокомандующий, по существу дела, выгнал российского посланника!

Времени для долгих разбирательств с Сенковским у Сенявина не было, пора было возвращаться к Новой Рагузе, где ситуация осложнилась до самой крайности.

* * *

Ночь была дождливой и по-южному темной. Раскачиваясь на пологих волнах, фрегат натужно скрипел корабельным набором. В открытые окна кают-компании ветер доносил, казалось, всю свежесть юга. Сменившись с вахты и попивши кофею, Володя Броневский вместе с Насекиным увлеченно предавались новомодной турецкой игре «нарды», уже метко прозванной флотскими остряками «шиш-бешем». Игра с виду, казалось бы, незатейлива: бросай кости да двигай фигурки по лузам, однако, на самом деле, требует известного расчета и хорошего глазомера.

Наверху коротала время вахта, обсуждали вопрос немаловажный о виденном давеча негре.

– А губища-то, а волосища-то, а глазища! Нехристь он и есть нехристь!

– А потому всякому Богом своя землица и назначена, чтобы такие чудища добрых людей до смерти не пугали.

– От чего же чернеют-то? – спрашивали «дядек» вчерашние рекруты.

– От солнышка, конечное дело, – важно отвечали те.

– А мы неужто тоже почернеем?

– А то! Но не так сильно!

– А ежели к желтым монгольцам попадем, то и пожелтеем?

– Может статься!

– А кады вернемся, то побелеем ли обратно?

– И энто может статься!

Матросы замолчали, обдумывая свое будущее.

С мачты прокричали:

– Лодка с берега!

– Кого это еще к нам несет посреди ночи! – недовольно бросил Насекин, тряся в кулаке костьми. – У меня дуплет в две шестерки!

Нежданными гостями оказались местные пастухи, а новость, сообщенная ими, была важной: буквально перед заходом солнца севернее у побережья они видели целую флотилию французских судов. Поблагодарив рагузцев за известие, Развозов щедро отсыпал им серебра. Пастухи было заскромничали:

– Зачем так много!

– То не вам, то вашим женам и детишкам! – успокоил их капитан-лейтенант.

Едва лодка отвалила от борта «Венуса», засвистали наверх команду. Спустя десяток минут фрегат уже выбрал якорь. Следом за ним готовился вступить под паруса и верный собрат «Автроил». К восходу солнца, лавируя, фрегаты благополучно выбрались из пролива. И вскоре близ коварной песчаной отмели Гамена обнаружили одиннадцать шебек и канонерских лодок под трехцветным флагом.

– Кажется,