Имя тени - Александр Григорьевич Самойлов

Первые песчинки ультиматума начали оседать с неумолимой быстротой. Дзюнъэй чувствовал каждый час, каждую минуту, словно тиканье невидимых часов отдавалось эхом в его висках. Десять дней. Срок, одновременно пугающе короткий и мучительно долгий.

Он сидел в своей каморке, отгородившись от мира, и мысленно перебирал варианты. Каждый из них был хуже предыдущего.

Вариант первый: выполнить приказ. Подставить Мабучи. Спасти свою шкуру. Он мысленно представил себе арест генерала, позор в глазах Кэнты, холодное удовлетворение Дзина. Его тут же стошнило в угол. Этот вариант не существовал.

Вариант второй: бежать. Взять Хикари и попытаться исчезнуть. Но куда? Клан Кагэкава настигнет их где угодно. К тому же, это прямое нарушение ультиматума. Кэнту убьют сразу же, как обнаружат его побег. Он не мог бросить друга.

Вариант третий: признаться во всём Мабучи. Но кто поверит немому писцу? Его слово против досье, которое подготовит клан. Его самого объявят шпионом и казнят, а Кэнта всё равно пострадает как «сообщник» или будет убит «при попытке к бегству». К Такэде обратиться было можно. Но только в крайнем случае и в самый последний момент такого случая. Было и общее большое дело, и дружеские чувства. И вдруг знакомый ниндзя пришёл шпионить в твой замок и не зашёл поздороваться? Обидится. А человек он очень суровый и очень высокопоставленный.

Вариант четвёртый: убить Дзина. Устранить непосредственную угрозу. Но это не остановит клан. Это лишь ускорит расправу. Пришлют другого, более безжалостного контролёра, и начнётся настоящая охота.

Он чувствовал себя загнанным в угол. Со всех сторон — стены. Сверху — меч ультиматума. Снизу — пропасть.

Единственной его надеждой оставался яд, отправленный Кайто Хирото. Если советник умрёт, заговор может потерять смысл. Но вестей не было. Никаких. Тишина из земель Уэсуги была оглушительной.

В отчаянии он начал действовать единственным доступным ему способом — пассивным наблюдением. Он стал тенью Кэнты. Он следил за каждым его шагом. Во время трапез он садился так, чтобы видеть все входы. Во время тренировок его взгляд скользил по крышам и окнам, выискивая лучников. Ночью он подолгу стоял в тени под окном комнаты друга, замирая при каждом шорохе.

Это сводило с ума. Он видел, насколько Кэнта беззащитен. Его шаги были громкими, его смех — оглушительным, он доверял всем подряд. Дзюнъэй ловил себя на том, что мысленно составляет планы устранения потенциальных убийц, которых мог подослать клан. «Вот этот стражник с дурно скрываемой ненавистью к офицерам — мог бы подлить яд в вино. А тот торговец со слишком цепкими глазами — ударить кинжалом из-за угла».

Однажды, наблюдая, как Кэнта отрабатывает удары на манекене, Дзюнъэй пришёл в отчаянье. Его профессиональный взгляд ниндя отмечал десятки ошибок: незащищённый бок, слишком широкий шаг, предсказуемый замах.

«Боже, — пронеслось у него в голове с истерической усмешкой. — Я мог бы убить его десятью разными способами, пока он заносит этот дурацкий деревянный меч. Надо же было подружиться с самым беззащитным самураем во всей Японии! Он даже не поймёт, откуда придёт удар».

Юмор этой мысли был настолько чёрным, что он едва не задохнулся. Он, элитный убийца, был вынужден защищать живую мишень, которая даже не подозревала, что находится в опасности.

Его странное поведение не осталось незамеченным. Кэнта как-то раз обернулся и поймал его на том, что он пристально смотрит на него с таким выражением лица, будто решает сложную математическую задачу.

— Дзюн? — озадаченно спросил он. — Что такое? У меня к спине что-то прилипло? Или ты наконец-то решил научиться фехтовать? Смотри, вот так! — он сделал очередной неуклюжий выпад, едва не зацепив мечом собственное ухо.

Дзюнъэй лишь бессильно помотал головой. Как объяснить, что он не учится фехтовать, а отрабатывает в уме схему нейтрализации невидимых врагов, которые могут напасть на его неловкого друга?

Вечерами, возвращаясь в свою каморку, он чувствовал себя абсолютно опустошённым. Он не мог есть, не мог спать. Он сидел на циновке и смотрел, как луна медленно проплывает за его окном. Песок в часах ультиматума неумолимо утекал. Оставалось восемь дней. Семь. Шесть…

Он был песчинкой, зажатой между двумя жерновами — долгом перед кланом и долгом перед дружбой. И он чувствовал, как они его перемалывают в порошок.

Но в этой пыли отчаяния начинала зарождаться новая, твёрдая решимость. Он не знал, что делать. Но он знал, что не сдастся. Он будет бороться до конца. За каждый вздох своего друга. За каждый свой вздох.

Он поймал себя на том, что его пальцы сами собой выстукивают на полу сложный ритм — старый шифр клана, означавший «готовность к миссии». Его тело, его рефлексы помнили, кто он. И, может быть, именно это и было его единственным шансом.

Он не был беспомощным писцом. Он был оружием. И пришло время напомнить об этом тем, кто решил, что может им командовать.

Глава 13

На пятый день ультиматума Дзюнъэй был на грани. Нервы его были натянуты до предела, а бессонные ночи давали о себе знать тяжёлой свинцовой пеленой за глазами. Он следовал за Кэнтой как призрак, находясь от него на расстоянии не больше десяти шагов. Его мир сузился до одной цели: не позволить ничему и никому приблизиться к другу.

Именно в таком состоянии паранойи он сопровождал Кэнту на рынок. Тот собирался купить новые крепления для ножен и тащил Дзюнъэя с собой «для компании и чтобы носить покупки».

Рынок кишел людьми. Крики торговцев, гомон толпы, запахи специй, рыбы и пота — всё это сливалось в один оглушительный, отвлекающий гул. Для Дзюнъэя это был кошмар. Сотни людей, и за любым из них мог скрываться убийца.

Кэнта, ничего не подозревая, весело шёл впереди, разглядывая товары и затевая разговоры с торговцами. Дзюнъэй шёл за ним, его глаза метались по толпе, анализируя каждого человека.

И тогда он увидел его.

У лотка с рыбой стоял мужчина. С виду — обычный торговец, потный, заляпанный чешуёй. Но его движения были слишком точными, слишком экономичными. Его глаза, бегающие по толпе, были не тусклыми от усталости, а острыми, выжидающими. И они слишком часто останавливались на Кэнте.

Но самое главное — его руки. Пока он громко зазывал покупателей, его рука с невероятной скоростью и ловкостью орудовала длинным, тонким ножом, разделывая рыбу. Это был не грубый рыбацкий тесак. Это было лезвие убийцы.

Дзюнъэй замер. Это был он. Один из людей Дзина. Здесь. Сейчас.

Он видел, как взгляд «торговца» на мгновение встретился с его взглядом. В этих глазах