В лесах Прионежья - Ефим Григорьевич Твердов

— А куда прикажете? — спрашиваю.

— Вон на ту скамеечку, — судья указывает мне рукой на подсудимую.

Я махнул рукой, подумал про себя: на подсудимую так на подсудимую, я преступления не совершал, у коров титьки не обрезал. Сел я, а судья стал читать обвинительное заключение о моем браконьерстве. Читал он долго, а я понял только одно слово, что я браконьер. Обидно мне стало. Хотел было с судьей ладом поговорить, да он меня первый стал спрашивать:

— Почему вы, гражданин Манос, убили не пол-лося, а целого лося? Вам же разрешено областью отстрел первой половины лося.

— Помилуйте, — отвечаю я судье. — Да где ж это видано, чтоб в наших лесах пол-лося прогуливалось?

Весь зал, что слушал мое дело, засмеялся, да так громко, что судья колокольчиком побрякал, строго сказал:

— Прошу исполнять тишину и порядок.

И опять меня спрашивает:

— Того я не знаю, живет ли у вас в лесу пол-лося, а вам из области разрешен отстрел только пол-лося. Так как же, гражданин Манос, признаете себя виновным в браконьерстве?

— Нет, — отвечаю я громко. — Не признаю и не могу признать, так как я убил первую половину лося согласно лицензии. В ней черным по белому так и обозначено.

Судья перебивает меня:

— Вы нарушили советский закон, стали браконьером. Почему бы вам не походить по лесу да не поискать пол-лося. Раз у вас лицензия на пол-лося, значит, область знает, что таковые в лесу живут.

— Нет, не живут таковые, — отвечаю я судье. — Слыхом не слыхивал никто, чтобы голова лося с передними ногами вперед шла, а задняя часть с задними ногами назад тянула и в другую сторону убегала. Такое не бывает.

Судья что-то спросил у заседателей, те улыбнулись, головами качнули и носы платочком утерли. В зале было весело. Судья обращается к председателю колхоза Плужникову:

— А не знаете ли вы, куда гражданин Манос ухитил лося?

— Знаю, — отвечает Плужников, пиджак расстегивает с пуговиц, галстук на кашемировой рубашке поправляет, заявляет: — Переднюю часть Манос в колхозную столовку отнес за ни за что, кой-кого из соседей наделил, ну и сам того лося варил. Справно Манос сделал, душевно, как и положено по совести.

Судья хмыкнул:

— Тоже полез в лес, все справно да справно, а законов не соблюдено.

— Нет, — отвечает наш Плужников, краснея. — Тут все законы соблюдены полностью. Я тоже большую жизнь прожил, а пол-лося не видал. Этого не бывает.

Судья разнервировался, закричал:

— Но такое в лицензии написано.

— А вы с толком прочтите. Может, поймете, — резонно заметил Плужников и мне глазком подмигнул: мол, не трусь, Кирилл Петрович, все обойдется.

Судья стал ту бумажку читать, что я из области получил. На том месте, где было написано, что мне разрешается отстрел первой половины лося, запнулся, спросил:

— Это как же понять, гражданин Манос?

Я повеселел и к судье обращаюсь:

— Вот вы, дорогой гражданин, когда на обед из конторы домой идете, то, наверное, каждый раз вспоминаете свою другую половину: мол, как-то там моя другая половина обед сготовила и тому прочее. И я сподобен этому. Шли два лося, самец и самка, ну, стало быть, в кого же мне прицел делать? Конечно, в самца. Он и есть первая половина, так как мужского происхождения и тому прочее. Самок, то есть другую половину, я отродясь не убивал. Стыдобушка берет и преступлением такое дело считаю.

Тут судья заулыбался, с заседателями посовещался и к прокурору обратился:

— Слово имеет прокурор района.

Фамилию прокурора он не назвал. Прокурор сразу встал, и я тоже встал. Прокурор на меня рукой махнул, сказал:

— Садитесь, товарищ Манос, зря не волнуйтесь.

Я сел, а прокурор с усмешкой проговорил:

— Получилось недоразумение. От обвинения отказываюсь.

Я от радости к прокурору побежал, руку ему хотел пожать, да старость одолела, споткнулся, запнулся, кубариком под стол к судье упал. Сам судья меня под руки поднял, на ноги поставил и мне на ухо шепнул:

— Вы уж, этого-того, не рассказывайте никому об такой канители.

Ветер ли разнес, дождик ли разметал, только люди прознали и доселе улыбаются, говорят:

— И охотник добрый Манос, а пол-лося найти не сумел.

БРАКОНЬЕР МЕНЁК

По соседству со мной, на первой порядовке деревни, жил мужичок, Фарисей Кирьянович Менёк. Фарисей числился в колхозе рядовым работничком, а как породнился с председателем колхоза (за его сына Авдея свою дочь Агнюшу взамуж выдал), то сразу ж был поставлен на должность куриного гуртоправа. Но в такой должности Менек пробыл одну неделю — сместили. А за что? Говорят, что в день рождения Агнюши он подарил ей из колхозного стада десяток ленгорок и двух петушков, а для зятя Авдея ночью вывел из колхозного свинарника годовалого поросенка по кличке Прыш, вроде как будто на прогулочку, а наутро свинарь Иван Мельтешин принес председателю Акимову акт подписывать. В этом акте значилось, что годовалый поросенок Прыш сгинул без вести. Меньку все сходило с рук. Акт был подписан в канун дня рождения Авдея.

Менек голову повыше поднял. Кое с кем из руководящих работников стал заигрывать — шельма в должность метил, да вовремя народ распознал его, одернул. Говорят, что после этого председатель ночей не спал, все совещался — куда бы свата пристроить, днями созванивался с районными руководителями, и вот за обеденным столом сообщил Акимов своему свату Меньку радостную весть:

— Пойдешь, сватушка, рыбнадзорить.

— Подойдет, — согласился Менек и зараз стопку осушил: значит, новую должность смочил.

После Менек расцвел. Себе рубаху новую купил: рубаха атласная, по подолу вышитая. Пояском кавказским перетянулся. Форсит по деревне. К лодке, что колхоз ему дал для рыбнадзорства, сходит, головой повертит — принюхается, откуда ветер дует. По бережку пройдется, носом засос сделает, чем пахнет. Из его глаз ничего не ускользнет… А по зорям, утром и вечером, с женой Парашкой бельевыми корзинами красную рыбицу на поветь носит — весь вспотеет, покраснеет, покряхтит уточкой, Парашку рассмешит.

Не понравилось такое поведение Менька председателю местной власти, Григорию Стеблеву. Вызвал к себе Менька и ну спрашивать:

— Почему нарушаешь законы? Каким таким по-бытом воруешь у государства красную рыбу? Знаешь ли ты, Менек, что река Андома, что впадает в Онежское озеро со всеми ее притоками, есть заповедник?

На все вопросы Менек вразумительно отвечал:

— Законы не нарушаю, а их сторонкой объезжаю, чтоб, значит, меньше изнашивались. А то бумага — что с бумаги спрашивать? А что рыбу у государства ворую, то это уж лишнее, товарищ председатель. Это наши мужики на меня ябеду пустили. Им завидно, что Фарисею везет, что Елисею: