В лесах Прионежья - Ефим Григорьевич Твердов

— Штреляй, парень. Тебе быть ш полем (букву «с» он не выговаривал).

Но я смотрел, любовался и никак не мог нажать спусковой крючок. Трофим волнуется, плечом меня подпирает, шепчет:

— Штреляй, паренек. Цельша в шердце, тебе видней, у меня ружжо на шук повешено, не доштать. — Потом Трофим потирает руки, улыбается, сопит на ухо, как надоедливый комар: — Да штреляй же, парень. Упуштишь животину, прибью.

А лось в это время, высоко задрав красивую голову, пошел через озеро мимо нас. Пошел без опаски, быстро, что ветерок. Трофим заплакал:

— Эх, черт, брат. Упуштишь животину. Штреляй, шукин шын.

И тогда я выстрелил. Лось круто поднялся на дыбы, отпрянул в сторону и взял разгон: пошел так, будто кто в это время ему прирастил крылья. Одним словом, не побежал, а полетел, вздымая позади себя снежный ураган. Трофим, скрипя зубами, набросился на меня.

— Опять ш пуштой котомкой до колхозу явимша. Промахнулся на ближнем перешейке!

Тогда я не стерпел и сказал Трофиму:

— Не юли, Трофим. Надо иметь хотя бы немного совести. В самок я не стреляю. Промаха сейчас не было, я стрелял в воздух.

Потом я встал с пенька, пошел по просеке к дому. Трофим шел следом за мной и всю дорогу сморкался, вздыхал, охал, меня ругал. Так мы дошли до заполья и там разминулись, не сказав друг другу «до свиданья». Недели две после этого случая мы ходили на охоту вместе, но не разговаривали и не здоровались. Трофим дулся, а я отмалчивался.

В метельный день у Саражских полянок, прямо с подхода у стога сена мне удалось убить старого лося-самца. Трофим настиг меня на берегу речки, где я свежевал тушу, улыбнулся, протянул мне руку:

— Здорово, воздыхатель. — Помолчал немного, заговорил: — Хорошо привелось тебе. Такой для шупа и щец годитша, вологи-то школько, а холодец-то какой из ног может получитша. Угу-гу…

После этих слов Трофим снова спросил меня:

— Ты на меня не шердишша? А, воздыхатель?

— За что же мне сердиться, — ответил я.

— За поверхноштный выштрел в лося.

— Так стрелял в лося я, а не ты. Чего уж тут сердиться.

— Вот именно, штрелял-то в него ты, а не я, а я тебя всяко выругал.

— Ну, а теперь квиты? Идет?

Трофим улыбнулся.

НА ТРОПЕ

В начале ноября выпал первый снег, мягкий и рыхлый. Морозец, подернувший мелкие ручьи и бочаги легким ледком, отошел. Воздух потеплел. В лесу наступила счастливая пора для охотников. Заяц-беляк к этому времени перешерстился, принарядился в зимнее платье. Но он поторопился. Теперь прятаться от хищников да от людского глаза стало куда труднее. Его выдавала белая шкурка. Где бы он ни скрывался, а белый комочек заметен далеко-далеко. Бывало, идешь по мшанику и брусничнику, и нет под ногами ни шорохов, ни стукотков, кругом просторно, свежо. Заходишь в березовую рощицу. Здесь все живет, дышит. Хотя солнца и нет, но небо голубое. Стоят березки стройные, позолотой подернутые и, рисуясь своей красотой, раздаривают улыбочки. Листопад кончился.

Идешь по таким местам и все глядишь, глядишь: нет ли где на ближнем перешейке белого комочка с черными наконечниками ушей. Если заметишь, с выстрелом советую не торопиться. Приглядись внимательней. Увидишь, как комочек начнет опускаться в мшаник, сжиматься до пределов, остаются две черные тычинки ушей. Сначала они стоят недвижно, а потом начинают тоже прижиматься к белому комочку. Так беляк может лежать в ямке мшаника иль под ветками березника долго и будет заставлять тебя улыбаться.

Прионежский народ любит такую охоту. С большим нетерпением ждут они узерку, а как дождутся, то лес в такие дни наполняется грохотом выстрелов. Бьют на узерке не только зайцев, бьют куропатку, рябчиков, тетеревов и глухарей. Охотятся в это время без собак. Проходишь целый день, а собачьего лаю в лесу не услышишь.

Глубокой осенью я охотился по черностопу в урочище Сальма. Моя тропа брала свое начало от Березковских полей за деревушкой Марьино. Места в Сальме низменные, ровные. Прямо от полей идет густой ельник, а дальше прямостойные сосенки. Есть здесь березовые и осиновые рощицы, есть черемушник да рябинник. Много в этих местах ягод, черники, брусники, куманики и клюквенной россыпи на болотах. На вырубках малинник, а у болот голубичник растет. Все эти места привлекают обитателей леса.

Моя тропа, не доходя километра три до Шивручейских низин, выходила на государственную просеку. На просеке, в прямой порядовке стояли телеграфные столбы, а на них проволока. Почти каждый день, возвращаясь с охоты, я замечал на просеке птичьи перья. Они мне рассказывали, что какой-то хитрый зверюга уничтожал птиц, а как он их ловил, пока было покрыто тайной. Сегодня под проводами я обнаружил перья рябчика. Пройдя шагов с десяток, увидел косача черно-сизого. Когда я подходил к нему, он еще трепетал крылышками. Я осмотрел косача и пришел к заключению, что птица во время лета убивается о телефонные провода. Но кто ж подбирает эту добычу — пока для меня было загадкой. Я знал, что зверя поблизости быть не должно. Лиса хотя и широко бегает, но в такую пору жмется ближе к деревне, к курочкам. Если можно было подозревать, то только рысь. Та в поисках пищи может выходить на большак. Ей не страшен шум моторов.

Дня через два снова выпал снег, и я пошел на просеку. Когда я пришел туда, то вновь обнаружил на снегу свежую кровь и перья тетерки. Но следы, которые я увидел, раскрыли тайну. Ровная строчка следков начиналась от деревни Марьино и шла все время по просеке. Это, конечно, была лиса.

«Так вот ты какая сообразительная», — думаю я и сразу же принимаю решение во что бы то ни стало перехитрить лису. В этот же день я ставлю крестовые силки, а у столбов устанавливаю клепцы. Закончив установку ловушек, я отправляюсь в деревню с надеждой, что утром лиса будет в моем рюкзаке. Но не так-то просто лису перехитрить.

Вот уже две недели, как я проверяю каждое утро поставленные ловушки, а результатов нет и нет. Лиса как будто узнала мои намерения и каждый день изменяла свой маршрут. Я переставлял ловушки на новые места, но все бесполезно. Лиса прошивала новые стежки, подбирала под проводами птицу. Рябчика, который упал прямо к клепцам, она не тронула.

Такая неудача тревожила меня, но я не отступался. Охотник и летчик принимают решение один раз и его выполняют. И вот вечерком, в канун рождества, я