Круг Дней - Кен Фоллетт

— Хорошо, — сказал Сефт. — Мне нужно ей многое рассказать.

9

Южная Река медленно текла по самому дну русла. Жаркое солнце отражалось в драгоценной воде. Пиа опустила в неё большой водонепроницаемый кожаный мешок и дала ему наполниться. Она вытащила его, теперь он был намного тяжелее, с трудом выпрямилась и направилась к посевам.

Она делала это весь день, каждый день.

Земля её отца, к счастью, располагалась довольно близко к реке, но его поля простирались далеко вверх, до самого края Восточного Леса. Плечо болело, дыхание срывалось, но она должна была продолжать. Она разминулась с матерью, возвращавшейся с пустым мешком, а затем и с отцом, делавшим то же самое. Папа был болен, постоянно кашлял. Он отказывался отдыхать, но у реки наполнял свой мешок лишь наполовину, не имея сил для того, чтобы нести полный. Это должно было быть тайной, но Пиа догадалась.

Все мужчины, женщины и дети из общины земледельцев занимались тем же самым. Люди, которые обычно тратили часть своего времени на изготовление сох-царапок, горшков или корзин, обработку кремня или изготовление луков и стрел, все побросали свои инструменты и другие дела, чтобы орошать иссохшие поля. Зимой дождей почти не было, и с тех пор не выпало ни капли, и теперь семенам срочно нужна была вода, чтобы прорасти зелёными ростками. Поскольку духи облаков отказывались выполнять свой долг, людям приходилось самим носить воду.

Пиа дошла до самого дальнего края поля. Соха-царапка оставляла неглубокие борозды, все параллельные реке. Такой узор задерживал дождевую воду, когда она падала в пашню. Пиа шла вдоль ряда, выплёскивая воду из мешка, пока он не опустел. Жаждущая земля впитывала её и снова становилась пыльной. Она ненадолго остановилась, наслаждаясь моментом, но, взирая на простор земли, еще нуждавшейся в поливе, она пала духом. Это была бесконечная работа, которая не закончится до тех пор, пока не пойдёт дождь, а признаков его не было.

К счастью, у семьи Пии были козы. Эти твари ели ежевику, чертополох, древесную кору, почти любую растительность, что могли найти. Одной из обязанностей Пии было приносить им из Западного Леса ветки с листьями. Мать почти каждый день делала сыр. Зачастую это было всё, что ела их семья.

Она закинула пустой мешок на плечо и пошла вниз по склону. По пути она вырывала сорняки, попадавшиеся на глаза, но это почти не занимало её мысли, и она думала о Хане. На Весеннем Обряде произошло нечто важное. Они оба почувствовали, что их связывают серьезные чувства. Его мать это ощутила, и Пии показалось, что Ани довольна выбором Хана.

Но имелась проблема. Когда влюблялись земледелец и скотовод, всегда возникали неприятности.

Все земледельцы были потомками Алкри Великого, скотовода, который презирал праздный образ жизни своего народа и основал Ферму со своей женой и детьми. Это означало, что все они были близкой роднёй. Земледельцы вливали в общину новую кровь в виде младенцев, зачатых от неизвестных чужаков на Гуляниях, но в остальном не любили и не принимали посторонних.

Они не хотели, чтобы их молодёжь уходила и создавала семьи со скотоводами. Полям нужна была их молодая сила для прополки и полива, жатвы и вязки, молотьбы и помола. Земледелие представляло собой труд, труд и ещё раз труд, и рабочие руки нельзя было отпускать. Не лучше было и когда скотовод приходил жить к земледельцам. Скотоводы в силу привычного им образа жизни были ленивы и непослушны. Мысль о том, что они должны тяжело трудиться от зари до зари, была для них непостижима. Они говорили что-то вроде: «Не волнуйтесь, урожай вырастет, он всегда растёт, не так ли?», что сводило земледельцев с ума.

Пиа была полна решимости, преодолеть вместе с Ханом все эти препятствия, хотя она ещё и не знала, как.

Приближаясь к реке, она увидела картину, которая её озадачила и встревожила. Её отец, казалось, лежал в прибрежной грязи. Мать стояла рядом на коленях и разговаривала с ним. Пиа бросила мешок и подбежала к ним.

— В чём дело, мама? — спросила она.

Пиа опустилась на колени. Глаза отца были открыты. Его губы шевельнулись, и он пробормотал:

— Я в порядке.

— Не оставляй меня, Ално, пожалуйста, не сейчас, — сказала Яна.

Пиа была потрясена. Мама думала, что папа может умереть. Пиа знала, что он болен, но не представляла, что всё настолько плохо. Эта мысль сбила её с толку. Их всегда было трое. Пиа не знала ничего другого. Жизнь без её любящего, доброго папы была невообразима.

И он был молод! Она не знала его точного возраста, но его волосы были тёмно-каштановыми, без признаков седины, а на лице не было даже морщин.

— Мы должны отнести его в хижину, — сказала Яна. — Помоги мне его поднять.

Она обхватила его под плечи. Пиа наклонилась, чтобы помочь, и они подняли его на ноги. Он явно не мог стоять без поддержки.

— Подержи его прямо мгновение, а я перекину его через плечо, — сказала мама.

Пиа приняла его вес и была поражена, каким он лёгким. Он похудел, а она и не заметила. Она держала его без усилий. Яна наклонилась, обхватила его за бёдра и подняла. Пиа позволила ему упасть вперёд, на плечо Яны.

Яна повернулась и пошла вверх по склону. Пиа, плача, последовала за ней.

Когда они добрались до хижины, Яна внесла его внутрь. Пиа помогла ей уложить его на кожаную подстилку. Когда она это делала, он тихо сказал:

— Воды.

В хижине стоял кувшин, сохранявший относительную прохладу в тени. Пиа зачерпнула чашкой из кувшина, затем опустилась рядом с ним на колени. Она приподняла его плечи, пока он не сел, и поднесла чашку к его губам. Он жадно пил.

Пиа ухаживала за ним, как за ребёнком. Всё было неправильно.

— Хватит, — сказал он.

— Я останусь с ним, — сказала Яна. — А ты лучше продолжай.

Пиа вернулась к работе. Что же теперь будет с отцом? Может, ему станет лучше? Или он непременно ослабеет и умрёт?

Она побрела вверх по склону со своей ношей, выплеснула воду в борозды, а затем на обратном пути свернула к хижине. Войдя внутрь, она услышала, как мать что-то тихо и монотонно говорила, видимо, не ожидая ответа, потому что не делала пауз.

— Ты отдохнёшь, и я буду лежать рядом