Морской царь - Евгений Иванович Таганов

Не держит меня земля, надо в море возвращаться. — Он опёрся руками на борт биремы и впрыгнул на него. — А теперь ещё раз! — Второй соскок на пристань вышел как надо. — Ну вот, совсем другое дело. А вы говорите: плохая примета, плохая примета!

Словене дружно засмеялись, иноплеменники слушали дословный перевод и тоже улыбались — молодец Князьтархан и тут выкрутиться умеет.

— Дарник! Дарник! Дарник! — ревела соскучившаяся по князю толпа.

Самым трудным, как всегда, было определить последовательность приветствий: с кем сначала, с кем потом. Хорошо, что имелся уже самый беспроигрышный вариант — Альдарик. Именно его подхватил Дарник из рук Милиды, поцеловал, чуть помял и вернул жене, дав ей поцеловать себя в щёку. Дальше очередь была наместника, но Агапий чуть промедлил, и вместо него второй к князю подошла стратигесса.

— Будь здрав, великий князь! — произнесла и поцеловала Дарника в правое плечо.

Все немного оторопели от такой прилюдной дерзости, но прореагировать никто не успел, потому что следом к князю подступила Евла и тоже с приветственными словами поцеловала в то же плечо. Эсфири с Калчу уже ничего не оставалось, как повторить их действие.

Приблизившийся к Дарнику Агапий был в затруднении: как быть! Вынырнувший на причал из толпы Корней пришёл ему на помощь:

— Плечо у князя только для женщин, а мужчины коленки целовать должны!

Отмахнувшись от злого шутника, как от назойливого насекомого, Рыбья Кровь сам шагнул к наместнику и по-дружески обнял его. Остальных воевод князь приветствовал лишь движением руки. Краем глаза он видел, как ватага гребцов, ведомая Афобием, отсекла Бунима с тудуном, не давая им приблизиться к князю.

2.

Хорошо, что из города в Петлю были двое ворот. Пока основная масса горожан по короткой дороге двинулась от Затона к Тюргешским воротам, князь с воеводами и «курицами» по длинной дороге, но верхом отправились к Кятским воротам. И без толкотни и задержки добрались до места назначения: «курицы» к себе, Рыбья Кровь с воеводами и тиунами в Воеводский дом. Но перед тем как переговорить с воеводами, князь сначала уединился в отдельной каморе с Агапием, чтобы выслушать его отчёт.

Наместник сообщил, что деньги в войсковой казне полностью закончились, все работы и выплаты идут только под запись. Нет дирхемов и в войсковой судной лавке. На свой страх и риск он позволил толмачам-иудеям открыть три меняльные лавки, там деньги пока есть, только не под десятичный рост, а под одну четверть. С приездом хазарского тудуна всякие разговоры о малой добыче кятского похода слегка поутихли, все знают, что тудун привёз немало серебра, и ждут его распределения. Причём многие утверждают, что это жалованье должно коснуться лишь тех, что в кятском походе не участвовал, мол, хватит походникам и того, что сейчас выплачивают и отрабатывают кятцы.

О самом тудуне Агапий отозвался весьма нелестно:

— Одно дело, когда ты, князь, для других называешь нас частью Хазарии и совсем другое, когда сами хазары указывают, что мы их младшие союзники.

— Для начала сделай так, чтобы на сегодняшнем пиру ни тудуна, ни Бунима не было, — приказал Рыбья Кровь.

Пришлое ирбенское войско, по словам наместника, было весьма привередливо к своей кормёжке, бывалые бойники они требуют виноградного и ячменного вина, а взять его до осени совершенно неоткуда. Последние две бочки «ячменного» придётся открыть на сегодняшний пир. От потеповцев пришёл уже третий караван плотов, но дерева всё равно сильно не хватает, пускай князь сам делит его, как считает нужным. Всходы на полях взошли дружные, однако, с учётом выросшего населения урожая хватит лишь наполовину, будет лучше, если Дарник заранее договорится о покупке зерна у хемодцев. Зато с овцами, лошадьми и даже коровами полный порядок. Можно будет менять аборикское зерно на дарпольский сыр и колбасы — у Хемода собственного скота на это недостаточно. Хорошо также продаётся им наше мыло, сукно и ковры.

Помимо гильдии бондарей в Дарполь на жительство от мастеровитых соседей перебрались полтора десятка молодых семей стеклодувов, резчиков по камню и сапожников. В Скобе среди кятцев тоже образовались уже ремесленные мастерские гончаров, чеканщиков и ювелиров. Те из них, что выплатили свои подати, упрямо рвутся на Правобережье и хотят там жить одним отдельным посадом. Самое время вводить налоги на все ремесленные мастерские, а также на хемодцев, приезжающих с товарами на дарпольские торжища.

— Тогда и на кутигуров с их овцами и коровами придётся налоги вводить, — возразил наместнику князь. — Боюсь, им это не очень понравится.

— Если ввести налог в пользу города с княжеских мастерских, то и кутигурам возражать не придётся.

Сам с себя налоги брать — мысль показался весьма забавной — а почему бы и нет, чего не сделаешь, чтобы хоть немного денег найти!

— В Судебном узилище дожидаются смертного княжеского приговора одиннадцать человек: четверо за убийство, трое за насилие над чужими жёнами и четверо кятцев.

— А кятцы за что?

— Наши молодцы повадились у них дочерей и жён красть. Потом судебный писарь оформляет на них брачную виру: и для жениха и для тестя и вроде всё улаживается. Но двое женихов при краже невест были убиты. Вот я и взял у них по два заложника. Сам реши, как быть.

Дарник решал недолго:

— Кятцев отпустить. И объяви, что и впредь за убийство похитителей женщин им ничего не будет. А молодцам скажи, чтобы лучше учились похищать себе жён, если они у простых людин дочек утащить не умеют, то я за таких болванов и медного фельса не дам.

Не менее быстро рассудил князь и остальных смертников. По сто дирхемов с носа и пошли вон! Правда, среди них оказались двое насильников, которые прежде уже откупались от «Белой вдовы» соткой серебра.

— Этих без разговоров на казнь!

На Воеводском Круге Рыбья Кровь рассказал воеводам, тиунам и тарханам о своём морском походе и Секрет-Веже, мол, ещё одно такое опорное городище южнее и вполне по силам будет самим плавать с товарами и в Гурган, и в Дербент, и в Энзели. Ватажная гоньба отменно показала себя на Кятской дороге, теперь надо тянуть её на запад до Ирбеня и на север до Вохны. Когда всё это наладится, отпадёт зависимость от хазарских денег «за ратную кровь» и воеводское жалованье будет уже не в дирхемах, а в золотых динарах.

— А всех ратников обеспечить жёнами я обещаю уже к