Морской царь - Евгений Иванович Таганов

В юрте Дарник сначала сел сам, затем указал садиться Калчу, Агапию и вернувшемуся Корнею и только потом высоким гостям.

Сбитые с толку поступком князя послы молчали, князь тоже не спешил с разговорами. Немного скрашивала неловкость суета подавальщиков, которые вносили блюда с фруктами и сладостями. Но вот и подавальщики удалились.

— Новый каган Хазарии Эркетен шлёт тебе, князь Дарник, пожелания здоровья и благополучия, — заговорил по-словенски тудун, достал из рукава связанный красным шнурком свиток и передал Буниму.

Тот развернул свиток и торжественным голосом прочитал по-хазарски:

— «Владелец степей, лесов, гор и рек, великий каган Эркетен приветствует своего храброго воина князя Дарника и выражает уверенность, что он будет служить Хазарии так же верно, как князь Дарник служил до сих пор. И всё то, что скажет князю Дарнику его тудун Давуд ибн Джамаль, будет моими словами и моей волей».

Рыбья Кровь выслушал послание невозмутимо, угощаясь лежащими на блюде ранними хемодскими ягодами. Буним с поклоном передал свиток Корнею.

— Я слушаю, — поощрил Давуда князь.

— Каган Эркетен ведает о твоих переговорах с тюргешским посольством и хочет знать о чём был подписан твой договор с тюргешским гурханом.

Сперва Дарник хотел осадить слишком дерзкое требование, но ему стало интересно, что будет дальше.

— Моё княжество просто подрядились обеспечить тюргешское войско зерном и переправой через Яик.

— И когда будет это войско?

— Скорее всего, к осени. Думаю, тюргеши так всё рассчитали, чтобы зимой по льду переправиться через Итиль для подчинения Булгарского ханства.

Сообщение порядком смутило Давуда и он чуть растерянно посмотрел на Бунима, для того оно тоже было внове. Корней, Агапий и Калчу, как всегда лишь получали удовольствие от дарникского краснобайства.

— Но разве ты, князь, не собирался создать по Яику неприступный заслон, чтобы восточные степняки не проникали к Итилю и Танаису? — напомнил визирь.

— Собирался, — согласился Дарник. — Но, вижу, эта задача мне не по силам. Чтобы выжить, моему маленькому княжеству надо прислониться к более могучему царству.

— До осени ещё много времени, — взял бразды разговора в свои руки тудун. — Если ты поможешь нам, то наш каган не оставит тебя без своей помощи. Как обещано, словенское ополчение и хазарская конница уже в твоём распоряжении.

— К сожалению, моих воинов заставить сражаться может лишь хорошая оплата, так как больше денег на своё проживание нам взять неоткуда. А Хемод и персидские купцы предлагают слишком много соблазнов. Те сорок тысяч дирхемов, которые вы привезли с собой на летний поход, ратниками уже давно распределены и частью даже потрачены.

Давуд Буним снова озабоченно переглянулись между собой.

— Дело в том, что нам стал не нужен твой морской поход против магометан, — осторожно заговорил визирь.

Это немного удивило Дарника.

— А на кого ещё?

— Каган Эркетен принял решение перенести свою столицу из Семендера в Итиль, — продолжил объяснять Давуд. — Ромеи уже возводят там для нас каменную крепость. А в устье Итиля живут камышовые люди — тудейцы. Каган хочет воевать по ним с запада, а ты должен ударить с востока. Пока у нас с халифом мир, и тудейцы сейчас гораздо важнее.

— А просто замириться с ними не пробовали? — чуть насмешливо заметил князь.

— Никому не хочется, чтобы лодочное войско тудэйцев вдруг оказалось у стен новой столицы, тем более что стены сейчас ещё только строятся. Тудейцы должны покориться и допустить в свои речные городки наших тудунов.

— Но так как поход на судах не такой дорогой, как в Персию, — добавил Буним. — то мы привезли лишь половину той казны, о какой договаривались.

Это был удар так удар! В трёхтысячном Дарполе нельзя было сохранить никаких секретов, про обещанные сорок тысяч знали все ратники. Постоянные объяснения князя воеводам, а воевод воинам сделали своё дело — все понимали, что невыплата жалованья это не злая княжеская воля, а просто в казне и в княжеской и в войсковой монеты закончились и появиться они могут только от хазар.

— Хорошо, я всё понял. Мы эти переговоры продолжим завтра. — И Рыбья Кровь поднялся со своего места, давая понять, что разговор закончен. — Вас в Дарполь отвезут на княжеской коляске, — добавил он в качестве возмещения за уничтоженные носилки.

— Учудил Буним, так учудил! — в сердцах бросил Корней, когда послы ушли.

— Не он всё это решает, — не согласился с ним Агапий.

— Его дело было там у них объяснить, что так с Дарполем не стоит поступать, — гнул своё воевода-помощник.

— А что мы скажем своим сотским? — задала Калчу резонный вопрос.

— Ладно, идите уже, — отпустил советников Рыбья Кровь. — До завтра никому про половину денег не говорите.

Прибывший гонец из Дарполя сообщил, что Ратай лишь сильно ушибся, сломал руку и голова плохо соображает, но лекарь сказал, что неделю отлежится и поправится.

3.

К утру в Ставку приехала Эсфирь. Буним отдельно от Давуда сумел переговорить с ней, и теперь она поведала князю немало интересного.

Как оказалось смена хазарской верховной власти весьма своеобразна. Сорок лет у них предельный возраст для управления страной. И как только старому кагану Хазарии исполнилось сорок лет, однажды ночью личная охрана кагана по указанию высших вельмож задушила главу государства. Ещё больше изумил Дарника, выбор нового кагана Эркетена. По хазарскому обычаю Эркетену накинули на шею удавку и, чтобы его совсем не задушили, он должен был быстро назвать количество лет, сколько он хочет править Хазарией. Длинное число никак не выговаривалось, поэтому Эркетен назвал число пять. Вот и хочет теперь он многое успеть.

Сразу наполовину сменил всех тудунов и визирей. Старший визирь Самуил, тот, что подрядил Дарника на поход против кутигур, оказался давним недругом Эркетена и был отправлен в ссылку послом в Словенский каганат. Давуд ибн Джабаль был не родным племянником Эркетена, как утверждал сам тудун, а каким-то там полусводным, к тому же умудрился перейти в магометанскую веру. Однако на каганском совете Эркетена он громче всех заявлял, что сумеет справиться с самыми строптивыми хазарскими союзниками, вот его в Дарполь и назначили.

Для Дарника это дополнение о вере тудуна прозвучала весьма обнадёживающе — тудуны-иудеи, да и сам каган вряд ли станут горой за такого вероотступника.

— А