Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

Пока Мэриголд задержалась у стола, чтобы пошептаться с дельфиниумами, Гвенни забралась в кладовку и вышла оттуда с бутылкой.

«Пробка закручена проволокой, – сказала она. – Сбегаю в амбар за плоскогубцами. Ты жди здесь и, если кто-то появится, спрячь бутылку».

Никто не появлялся, Мэриголд созерцала бутылку, красиво мерцающую темным пурпуром. Наконец-то она узнает, какое оно, черничное вино. Совсем неплохо, когда рядом есть тот, кто осмеливается противостоять бабушке.

По пути в амбар Гвенни встретила лишь Лазаря. Он весьма иронично относился к происхождению Гвендолен, поэтому подумал: что-то произойдёт.

«Эта дитя всегда похож на ангел, когда хочет делать что-нить дьявольское», – пробормотал он. Но ничего никому не сказал. Если три женщины не могут справиться с одной девчонкой, это не его дело.

«Я принесла ещё и штопор», – объявила Гвенни, выкручивая проволоку с пробки.

Когда всё произошло, штопор не понадобился. Не понадобилось ничего.

Гвенни и Мэриголд не поняли, что случилось. Раздался звук, похожий на выстрел – и они замерли посреди столовой, в ужасе уставившись друг на друга. В бутылке осталось совсем немного черничного вина, потому что остальное оказалось на потолке – на стенах – на новых занавесках – на платье Саломеи – на синей вазе – на лице Гвенни – на розовом платье Мэриголд! Гвенни узнала много нового про черничное вино, о чём прежде не подозревала. И если острые ощущения были тем, что она искала, а этот миг она получила их достаточно на несколько недель вперёд.

Она замерла на мгновение, затем схватила Мэриголд за руку.

«Бежим! – воскликнула она. – Снимай платье – надень что-нибудь – быстрей!»

Мэриголд позволила затащить себя наверх. Случилось ужасное. Пятна от черники не отстирываются – она слышала это от Саломеи. Но Гвенни не дала ей времени подумать. Испачканное платье было сброшено и сунуто в шкаф – натянуто старое выцветшее. Гвенни стёрла вино с лица одним из маминых полотенец. На её платье тоже были пятна, но это не имело значения.

«Идём», – повелительно сказала она, хватая Мэриголд за руку.

«Куда мы идём?» – задыхаясь, спросила Мэриголд, когда они выбежали на улицу.

«Куда-нибудь. Мы должны сбежать, пока они не зашли в столовую. Они же убьют нас, увидев это. Не вернёмся до вечера. К тому времени они успокоятся и, может, мы уцелеем. Мне бы хотелось быть мухой на потолке, когда бабушка увидит всё это».

«Мы же не можем уйти на целый день. Нам же нечего есть», – простонала Мэриголд.

«Будем есть ягоды и коренья, и прочее, – сказала Гвенни. – Станем цыганами и будем жить в лесу. Пойдем, это весело».

«Не желаете ли прокатиться?» – раздался голос позади.

Это был Абель Деруша. Человек Травник на своей двухместной повозке, как всегда, без шляпы, со своей собакой!

2

Человек Травник был одним из немногих романтических персонажей, которыми могли похвастаться окрестности гавани. Он жил где-то на мысе, но был хорошо известен повсюду, во всяком случае, все считали, что знают о нём всё, в то время как на самом деле никто ничего о нём не знал. В молодости Абель Деруша учился в колледже на священника. Затем бросил учёбу. В то время случилась охота на ересь, в результате которой Абель вернулся домой на остров, поселился на мысе с сестрой Тебби, старой девой, и приобрел повозку. Вскоре его прозвали Травником. Летом он ездил по всему острову, собирая лечебные растения, и продавал травы и настойки, которые делал сам. Он зарабатывал на этом жалкие гроши, хотя у них с сестрой было достаточно средств для жизни, и причуда с травами была для Абеля Деруши не более чем предлогом для жизни на природе. Мэриголд считала его очень «заманительным» и частенько думала, как было бы хорошо покататься на его красной повозке. Она чувствовала странное очарование его личности, хотя почти ничего о нём не знала – разве что однажды услышала, как Саломея говорила о нём с миссис Кемп. «Абель Деруша всегда легко относился к жизни. Кажется, он вообще не беспокоится о трудностях и разочарованиях, как все люди. Думаю, пока он может бродить по земле в поисках своих трав и беседовать со своей рыжей собакой, как с человеком, он не станет беспокоиться, что происходит вокруг. Он даже не переживал, когда его исключили из священников. Сказал, что Бог есть в лесах так же, как и в церкви. Он весь в родню своей матери, Котелосов. Они ленивые и сонные. Все уродились с мозолями на пятках. Деруши стыдились их. Неправильно жить так».

Нет, дорогая, бесценная Саломея. Для тебя неправильно, но есть же другие миры, где всё оценивается иначе, и Абель Деруша живёт в одном из них – в мире, далёком от интересов бережливых фермеров гавани. Мэриголд был знаком этот мир, хотя она знала, что нельзя жить в нём всё время, как живёт Абель. Хотя это мир, где ты счастлив. Абель Деруша был самым счастливым человеком из всех, кого она знала.

У него было такое короткое лицо, что оно казалось квадратным, длинная волнистая рыжая борода и странные свирепые острые усы, которые совсем не подходили к бороде. Без сомнения, он был уродлив, но Мэриголд считала, что это очень милый тип уродства. У него были красивые голубые глаза, в которых отражалась душа, оставшаяся детской. В лесу к нему подбегали рыжие белки, он знал по имени всех собак в округе. Когда он заезжал в Еловое Облако – довольно редко, будучи «привередливым» к портам захода – он оставался в своей красной повозке, по часу беседовал с Лазарем, Саломеей, мамой и бабушкой, если они были расположены поговорить с ним, но никогда не заходил в дом. После его ухода Лазарь, пожав плечами, сказал презрительно:

«Это человек сумасшедший».

На что Саломея, чтобы защитить свою расу, сообщила Лазарю, что Абель Деруша позабыл больше, чем он, Лазарь, когда-либо знал.

Он пообещал Мэриголд, что как-нибудь возьмёт её покататься, и она очень хотела этого, хотя знала, что ей ни за что не разрешат. А сейчас они с Гвенни были вольны целый день делать всё, что им захочется, а Травник предлагал поехать с ним.

«Конечно», – быстро сказала Гвенни. Но Мэриголд, несмотря на свои тайные желания, оробела.

«Куда вы едете?»

«Куда угодно, в любую сторону, – легко ответил Абель. – Сегодня я болтаюсь, просто болтаюсь, размышляя, каким бы я сделал этот мир, если бы творил его. А если вы, две мелкие негодницы, желаете