Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

Мэриголд вообще никогда не беспокоилась об язычниках, хотя ежемесячно честно вкладывала в ящичек для пожертвований десятую часть своих карманных денег. Она вновь с горечью ощутила свою неполноценность рядом с Гвендолен Винсент и ещё больше невзлюбила её за это.

Но перед сном она помолилась: «Пожалуйста, сделай меня хорошей, но не такой как Гвендолен, потому что, мне кажется, она никогда не веселится».

«Дети так прекрасно ладят, – сказала бабушка. – Ни малейшей ссоры между ними. Я не ожидала, что этот визит хоть наполовину будет столь удачным».

Мама согласилась – лучше не спорить с бабушкой, но у неё было странное чувство, что дети не ладят совсем. Хотя, этому не было ни малейшего доказательства.

3

Однажды бабушка и мама собрались в Хармони. Бабушке нужно было заказать новое чёрное платье, а маме – посетить зубного врача. Они намеревались отсутствовать до полудня, а Саломея уехала к заболевшей родственнице. Но Гвендолен вела себя так хорошо, а поведение Мэриголд настолько улучшилось, что никто особо не волновался, оставляя их одних в доме. Но перед отъездом бабушка вдруг сказала:

«Помните, не просовывайте голову между прутьями ворот».

Никто в тот день не мог объяснить, почему бабушка так сказала. Мэриголд считала, что это было простое предостережение. Никто никогда не просовывал голову между прутьями ворот, а ворота стояли здесь уже десять лет. Прочные ворота с тонкими перекрещенными железными прутьями. Не хлипкие проволочные. Мэриголд никогда не приходила мысль просунуть туда голову. И сейчас не пришла. Но едва бабушка с мамой скрылись за поворотом дороги, образцовая Гвендолен, подозрительно молчавшая всё утро, медленно произнесла:

«Сейчас я просуну голову через прутья ворот».

Мэриголд не могла поверить ушам. После слов бабушки! Хорошая, послушная Гвендолен!

«Я больше не хочу, чтобы мной командовала эта старуха».

Она спустилась с крыльца и пошла по дорожке. Мэриголд встревоженно пошла следом.

«О, нет, пожалуйста, Гвендолен, – умоляла она. – Это опасно, квадраты очень маленькие. Что, если ты не сможешь вытащить голову обратно?»

В ответ Гвендолен засунула голову в одно из продолговатых отверстий между прутьями. Протолкнула точно в отверстие, хоть и с трудом.

«Есть!» – победно воскликнула она, копна её волос упала на лицо, подтверждая ужасное подозрение, которое возникло у Мэриголд ещё за завтраком – Гвендолен в это утро не вымыла за ушами.

«О, вытащи её обратно, пожалуйста, Гвендолен!» – взмолилась Мэриголд.

«Вытащу, когда захочу, мисс зануда-и-ломака. Мне до тошноты надоело быть хорошей, и я собираюсь стать такой плохой, какой захочу. Мне всё равно, что с тобой будет. Просто смотри, что ещё я сделаю».

Мир Мэриголд закружился вокруг неё. Прежде чем он встал на место, Мэриголд услышала вопль Гвендолен.

«О, я не могу вытащить голову! – кричала она. – Я – не – могу – вытащить – голову!»

Она не могла. Копна густых волос не помешала проникнуть между прутьями, но не давала вытащить голову обратно. Гвендолен тянулась, корчилась, крутилась, извивалась, но не могла освободиться. Мэриголд в панике перебралась через ворота и попыталась протолкнуть её голову – безрезультатно, но со страдальческими воплями Гвендолен. Если ей было настолько же больно, насколько громко она кричала, то, наверно, ей на самом деле было очень больно. И, конечно, очень плохо. От неудобного положения у неё заболели спина и ноги. Она стонала, что кровь затекает ей в голову, и она скоро умрёт. Мэриголд, задрожав, прошептала:

«Может быть, помолиться?»

«Молись-молись. Было бы лучше, чем все твои молитвы, если бы ты, тошнотворно благочестивая кошка, пошла к кузнецу», – заявила благочестивая Гвендолен.

К кузнецу! К Фидиму Готье! Мэриголд похолодела. Она смертельно боялась Фидима, который плевался табачной слюной, не разбирая цели. Конечно, она не верила в рассказы про ребёнка, но не могла избавиться от неприятного впечатления. Фидим был очень груб, вспыльчив и не выносил, когда дети крутились возле его мастерской. Мэриголд чувствовала, что у неё не хватит смелости, чтобы пойти к Фидиму.

«А если я возьму тебя за талию и сильно потяну, может, смогу вытащить?» – спросила она.

«Да, и оторвёшь мне голову», – простонала Гвендолен.

Она ещё раз попыталась вырваться, но безуспешно, разве что поцарапала ухо, и начала вопить, как сумасшедшая.

«Не могу больше терпеть ни минуты – не могу, – стонала она между воплями. – Я умираю, умираю!»

Мэриголд отбросила сомнения и рванула по дороге как бешеная. Она бежала, а вопли Гвендолен становились всё тише и тише. Неужели она умерла? Или просто охрипла?

«Эй, забыла пирог в печи?» – крикнул дядя Джед Кларк, когда она пробегала мимо.

Мэриголд не ответила. Чтобы добраться до кузни и выдохнуть свой рассказ, она старалась не дышать.

«Раде взех святых», – сказал Фидим.

Он застрелил гвоздь в полу метким табачным плевком и отправился искать ножовку. Он никогда не видел причины торопиться. А Гвенни могла умереть! Наконец ножовка была найдена, и он зашагал по дороге, словно мрачный чёрный сказочный людоед. Гвендолен была жива и всё ещё визжала.

«Теперь хватит вопить», – неприязненно сказал Фидим.

Прут поддался не сразу, поэтому Фидим был не слишком вежлив. Но в конце концов Гвендолен Винсент была освобождена, помятая и потрёпанная, с ощущением, что её голова увеличилась раза в три.

«Больше не делать таку глупость», – предостерег Фидим.

Гвендолен взглянула на него и злобно сказала:

«Старый урод!»

Мэриголд чуть не упала в обморок. Настоящая леди? Благочестивая? Не сказать простое «спасибо»?

«Держи свой дерзкий язык за зубам», – мрачно бросил Фидим, уходя.

Гвендолен показала язык его спине. Мэриголд всё ещё дрожала от пережитого. Она взглянула на Гвендолен и пробормотала четыре самых нелюбимых слова на свете.

«Я же тебе говорила», – сказала она.

«О, заткни свою голову!»

Это было из ряда вон. «Заткни свой рот» было давно знакомо – Мэриголд часто слышала эти слова от мальчиков в школе, – но «заткни свою голову» выпадало изо всяких правил.

«Мне всё равно, нравится тебе или нет, мисс Зануда, – сказала Гвендолен. – Хватит с меня быть такой же хорошей, как ты. Никто с этим не справится. Мне неважно, что скажет тётя Джозефина».

«Тётя Джо-зе-фина!»

«Да, тетя Джо-зе-фина! Пока она была в Крутом Холме, она только и делала, что воспевала тебя».

«Меня?» – воскликнула Мэриголд.

«Да. Она воспевала тебя, как идеальный пример – всё время твердила, какая ты хорошая! Я возненавидела тебя и не хотела сюда ехать – мне нравится ездить туда, где что-то происходит, – но папа заставил. И я решила, что буду такой же хорошей, как ты. Что за