Первый Выбор - Канира

— Но разве это что-то изменит? — спросила она слабым голосом. — Разве сделка с… с дьяволом может быть отменена?

— Азазель — мой брат, — сказал я, и это признание заставило её глаза расшириться от удивления. — И он, как и все мы, подчиняется определённым правилам. Да, он может заключать сделки с людскими душами. Но только с теми, кто делает это по собственной воле, полностью понимая последствия.

— Но я же понимала…

— Нет, — перебил я. — Ты понимала только то, что он хотел тебе показать. Он использовал твоё горе, твою боль, твою любовь к Эмме против тебя. Он не дал тебе времени подумать, не объяснил истинной цены твоего выбора. А главное — он солгал о природе самой сделки.

Я поднялся на ноги, и свет начал исходить от моего тела — не тот жаркий, беспощадный огонь, которым я сражался со стражами Ада, а тёплое, мягкое сияние, подобное рассветному солнцу.

— Адель Моррисон, — произнёс я торжественно, и мой голос отозвался эхом по всему восьмому кругу. — Именем Всевышнего и Его бесконечного милосердия, я объявляю твою сделку с Азазелем недействительной. Ты была введена в заблуждение, тобой манипулировали в момент максимальной уязвимости. Твой выбор не был свободным.

Земля под её лицом начала трескаться. Адская плоть, державшая её в плену, размягчалась под воздействием божественного света.

— Но помни, — добавил я строго, — это второй шанс, не третий. То, что ты сделаешь с ним, зависит только от тебя.

Адель начала подниматься из земли, её тело восстанавливалось из духовной субстанции. Она была всё ещё бледной, всё ещё ослабленной пребыванием в Аду, но в её глазах снова горел тот самый свет, который я видел в ту ночь на Эмпайр-стейт-билдинг.

— Спасибо, — прошептала она, поднимаясь на ноги. — Спасибо, Михаил. Я… я не знаю, как отплатить тебе за это.

— Живи, — просто сказал я. — Живи так, как хотела бы Эмма. Помогай тем, кто в этом нуждается. И помни: иногда самое важное, что мы можем дать, — это просто быть рядом с теми, кто страдает.

Она кивнула, слёзы радости блестели на её щеках. Затем её фигура начала становиться прозрачной — моя сила переносила её душу обратно в мир живых, давая ей новую возможность.

— Береги себя, — сказала она на прощание. — И… передай Эмме, если встретишь её там, наверху, что я её не забыла.

— Обязательно, — пообещал я, и она исчезла в потоке золотистого света.

Я остался один среди моря страдающих лиц. Некоторые из них смотрели на меня с надеждой, другие — с завистью или ненавистью. Но я не мог спасти их всех. Каждая душа должна была пройти свой собственный путь к искуплению. Адель была исключением обманутый падшим.

Медленно опустив руки, я почувствовал, как усталость навалилась на меня. Спасение Адель потребовало значительных затрат энергии, и я понимал, что впереди меня ждёт ещё более серьёзное испытание. Но не это заставляла меня устать. Этот Ад…Сусанно был где-то здесь, в глубинах Ада, и наша встреча была неизбежна. Постоянно сдерживать всю мощь, было трудно. Трудно не сорваться и изменить всё вокруг. Было трудно видеть эти души. Их страдание. Знать…Знать, что мог всё изменить. Поменять.

Сделать выбор…

Но сначала мне нужно было разобраться с другой неожиданностью.

Я резко повернулся и мгновенно переместился на несколько тысяч километров, используя пространственный скачок. Реальность размылась вокруг меня, и когда она снова обрела чёткость, я стоял на краю огромной пропасти, уходящей в самые глубины Ада.

И здесь, сидящего на краю пропасти, будто человек, который просто наслаждается видом, я обнаружил его.

Молодой мужчина с растрёпанными зелёными волосами, одетый в чёрный костюм с зелёными вставками. Он казался совершенно расслабленным, болтая ногами в пустоту, словно сидел на берегу озера, а не у входа в самые тёмные глубины творения.

Одним движением я схватил его за шкирку и поднял в воздух. Он не сопротивлялся, только удивлённо поднял брови.

— Что ты здесь делаешь, Локи? — спросил я, глядя в его изумрудно-зелёные глаза, в которых как и всегда плескались хитрость и веселье.

Локи — бог обмана, трикстер, чьи проделки порой приводили к катастрофическим последствиям. Один из немногих богов, с которым даже архангелы предпочитали не связываться без крайней необходимости в разных мирах. Не потому, что он был особенно могущественным — хотя силы у него было предостаточно — а потому, что предсказать его действия было практически невозможно.

— Ой-ой-ой, Микки, — засмеялся Локи, совершенно не впечатлённый тем фактом, что висит в воздухе в хватке архангела. — Такая агрессивность! А я-то думал, что мы друзья.

— Мы никогда не были друзьями, — ответил спокойно, понимая к чему это он. — И ты не ответил на мой вопрос.

— А ты не поздоровался, — парировал он с улыбкой. — Где твои манеры, крылатый? Сначала "Привет, Локи, как дела?", а потом уже расспросы о мотивах и целях.

Я крепче сжал его воротник.

— У меня нет времени на твои игры. Отвечай: что ты делаешь в Аду?

Локи театрально вздохнул.

— Ну ладно, ладно. Видишь ли, Михаил, я здесь по той же причине, что и ты. Меня интересует определённый японский бог, который роется в здешних подвалах в поисках сувениров.

— Сусанно? — Я слегка ослабил хватку. — Что тебе от него нужно?

— О, ничего особенного, — беззаботно ответил Локи. — Просто хочу посмотреть, что произойдёт, когда он найдёт то, что ищет. Должно быть очень… познавательно.

В его тоне было что-то, что заставило меня насторожиться ещё больше. Локи никогда не делал ничего просто из любопытства. У него всегда был план, часто настолько сложный и многослойный, что понять его истинные цели было практически невозможно.

— И что ты знаешь о крыльях Люцифера? — спросил я прямо.

Глаза Локи блеснули.

— О, так ты уже в курсе? Отлично! Это упрощает разговор. — Он сделал паузу, словно обдумывая что-то. — Скажи мне, Михаил, а что ты будешь делать, когда поймаешь нашего бурного друга? Попытаешься его остановить? Убить? Или просто поговорить по душам?

— Это зависит от него, — ответил я честно. — Если он добровольно откажется от поисков и покинет Ад, я позволю ему уйти. Если нет…

— Если нет, то ты применишь силу, — закончил Локи. — И вот здесь-то всё становится интересным.

Он указал вниз, в пропасть.

— Видишь ли, дорогой