Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин

– Перуне, славься, русичей дед, – Кряж мысленно пропел первые слова гимна грозному, но справедливому Богу, кинув на чело перуницу. – Не оставь, боже, не за наживой пришли, родные избы защищаем.

Тем временем дружинник, выбравшись на пригорок, засновал среди камней, потихоньку спускаясь вниз. Он добрался до первых деревьев, за которыми притаились родноверы и замер, прислушиваясь, и, похоже, даже принюхиваясь. И тут в глубине леса чуть слышно заржал Сивка – конь Кряжа. Дружинник встрепенулся. Придерживая меч на боку, он бросился назад, да так резво, что из-под ног полетели клочки мха. Несколько мгновений, и боец скрылся за вершиной. Похоже, решил, что они догнали неведомых всадников.

По склону между камней проскочил грозный, несмотря на маленький рост, хищник, хорёк. В мелких зубах покачивалась свесившая головку куропатка.

Дружинники, спугнув хорька, который усвистал к лесу, выскочили на пригорок почти одновременно. На миг замерли, разглядывая закиданный валунами спуск и… трое из пяти одновременно повалились наземь. Двое упали на спину на противоположном склоне, невидимые засадникам, а один грохнувшись ничком, сполз по мху на животе. Зацепившись за выступ, он крутанулся волчком, подтягивая ногу с торчащей из неё – в районе бедра – стрелой. Двое дружинников, на кого засадников не хватило, успели прыгнуть назад.

Бой был окончен. Подхватив разложенные перед собой так и не понадобившиеся стрелы, Кряж с сыновьями побежали назад, прикрывая спины густыми елями. Добравшись до коней, разобрали повода. Короткими движениями запрыгнули в сёдла. Вскоре среди деревьев затих топот уходящих быстрым шагом лошадей. Всадники направились к Кузькину болоту.

* * *

Ехали уже полдня. Небо, укрытое мелкими тучками, хмурилось. Звенели, как натянутые тетивы, занудные оводы и слепни. Кобылу Буслая тянул в поводу Тугарин. Он тащился последним. Впереди цепочкой растянулись атаман, Клёнка и Верослав. Несчастные животные обстукивали себя хвостами, качались морды, вздрагивала кожа, но пока двигались, надоедливые мухи не отставали, превращая жизнь лошадей в непрерывную муку. Животные терпели. Как и люди. Смагин, в последние дни намотавший десятки лесных вёрст, поймал себя на мысли, что постепенно привыкает. Ехать по заваленному густолесью и проваливающимся под копытами мхам, это всё-таки получше, нежели переть пехом, и насекомые уже не раздражают так, как прежде. Конечно, уставал, но, к счастью для Клёнки, двигались неспешно – дружинники, скованные ранеными, шагать быстрее не могли. Приходилось сдерживать шаг, чтобы не нагнать.

Как и предполагали, княжеские люди на уловку Кряжа и его сыновей сперва не поддались, отправив по их следам лишь пятёрку бойцов. Вероятно, разведчикам пришлось вступить в бой. И очень удачно. Во всяком случае, Буслай, вернувшись из дозора, доложил, что к основному отряду дружинников вышел один из отправленных вперёд бойцов. Остановившись перед командиром, разведчик долго махал руками. После его эмоционального рассказа отряд, спешно собравшись, скорым маршем скрылся в лесу. Первая часть задумки атамана решилась успешно. Дело было за второй частью.

Двигались по следам Буслая. Он крался впереди, внимательно отслеживая по пути все изменения в настроении и замыслах врагов. Пока события развивались в нужном направлении, а впереди контролировал ситуацию опытный пластун, в стане атамана не тревожились. По дороге Клёнка даже изловчился поговорить с Нарышкой. Подогнав жеребца поближе к атаману, пристроился сбоку:

– А что, Нарышка, вы всё время в лесу живете? – Клёнка перехватил повод поудобней.

Атаман глянул на сапожника задумчиво и как-то горько, как ему показалось:

– Давно уже в лесу, – отвечал тот, размеренно покачиваясь в седле. – Лет десять как ушли.

– А раньше где жили?

– В селе жили. Небольшое такое село, Гавриловка, вёрст шестьдесят от города. Может, слышал?

– Нет, – Клёнка покачал головой.

– В лесу, у Большой Емели стояло, речку такую слышал?

– Слышал.

– Ну вот. И от дороги ведь далековато, но всё равно добрались как-то. Рудник недалеко от нас, князь туда, видать, приезжал, ну и до нас заодно завернул. А места знатные. Река рядом. Охотой, рыбалкой промышляли. Огороды, опять же. Храмик небольшой Велеса стоял. Ведун славы пел, требы принимал. В травах многомудрый был. Рожали детей, растили, баб любили, никого не трогали. Справно, хорошо жили, – он замолчал, отвернувшись.

– А что потом случилось? – Клёнка не сумел скрыть интерес.

– А потом пришли гораки с князем и попом. Никифор его звали.

– Никифор? Знаю такого. Он в городе сейчас. Злобствует.

– Жив, значит, гадёныш. Отольются ему наши проклятия и кровь родичей. Сварог говорит, не гневись на плохих людей – они сами себя накажут. Но что-то не наказываются пока. И как не гневиться? Столько зла он принёс, – конь атамана, примерившись, перепрыгнул высокую лесину.

Нарышка замолчал, удерживая равновесие. Через несколько шагов, когда Клёнка уже хотел напомнить о себе, продолжил сам:

– Никто от веры предков не отказался. Не нашлось предателей. Ну и начали они нас бить. Мы за топоры. Они на нас. Пока женщины с детьми в лес уходили, держали оборону. И нормально получалось. Видно, Перун-Божичь не оставил, даже до самого князя чуть не добрались. Ему воевода помог – сильно лют на драку. Потом переломили они нас. Всё-таки их раза в два больше было. Да все на конях. А мы-то – пешие. Кто в живых остался – отступил. Не стали они нас преследовать. Вот с тех пор и живём, как звери лесные. Рассыпали хуторки по тайге, чтобы в одном месте не копиться. Рядом с нами недалече Горловы живут, они ниже по реке промышляют. Но если что случится, друг дружке сразу на выручку придём. Ещё дальше, как раз по дороге на Гавриловку, брат мой младшой хутор поставил. С ним ещё одна семья. Иногда встречаемся, да только все меньше наших в лесу остаётся. Кого дружинники найдут, кто в набеге им попадётся. Мы же тоже без дела не сидим, – атаман блеснул голубым глазом. – Охристям спать спокойно не даём. Нет-нет, да и на дороге кого споймаем. Люд простой не трогаем – зачем он нам? Но к княжьим людям жалости нет. У меня самого жинка с сынком тогда сгинули. Вроде ушли вместе со всеми, а когда нагнал своих, её не нашёл. Везде искал – нету. Так и не знаю до сих пор, какую смерть мои родные приняли, от кого? Где их косточки покоятся? Потому-то уж если какие гораки нам попадутся – мёртвым завидуют, – скрежетнув зубами, он поддал жеребцу пятками под бока.

Ускорившись, конь с Нарышкой в седле выбрался наперёд маленького отряда, оставив задумчивого Смагина позади.

В обед, как сообщил запыхавшийся, но довольный Буслай, прибежавший на минутку из дозора, вслед за дружинниками остановились на