Пыль. История современного мира в триллионе пылинок - Джей Оуэнс

годы – по всему миру было испытано более 500 ядерных бомб. В основном это делали США и СССР (проводил испытания в Казахстане с 1949 года). Великобритания начала в 1952 году: проводила испытания в пустыне на юго-западе Австралии, на островах Монтебелло у северного побережья Австралии и Кирибати в Тихом океане. Франция – в 1960 году: тоже действовала в Тихом Океане, а также в пустыне Сахара. География откровенно колониальна. «Они проводят испытания там, где живут группы населения, которые, по их мнению, не имеют значения, – говорила в 2017 году Мэри Диксон. – Это могут быть коренные жители, небольшие популяции или малообразованные люди. Сверху решают, что ими можно пожертвовать»[448].

Чем крупнее становились бомбы, тем все сильнее от убийственной небрежности страдали овцы и их пастухи. Облака микроскопической радиоактивной пыли окутывали и фермы на юге Юты, и город Семипалатинск в Казахстане. Именно из-за пыли они были такими смертоносными.

Радиоактивные осадки убивают не быстро и решительно, как пуля, а медленно и случайно. Риски накапливаются месяцами и годами, а измерить их полностью нельзя еще десятки, а то и сотни лет – пока не будут суммированы все вызванные ими случаи заболевания раком. Это нечеткие риски, а потому их просто отрицать. Так власти всех стран и поступали. Они описывали отдаленные, зачастую пустынные места ядерных испытаний как «необитаемые», хотя там жили кочевники или коренные народы. А иногда население было настолько малочисленным, что его просто игнорировали. Что же до рисков, которые обрушивались на людей вместе с радиоактивными осадками, то их чиновники недооценивали или вовсе не признавали.

* * *

Призма пыли позволяет рассмотреть еще один, вроде как противоречивый, аспект ядерной эпохи: ее парадоксальную наглядность и зрелищную функцию. Может, ущерб медленный и невидимый, но детонация совсем не такая: она ослепительно яркая и полихромная, а венчает ее апокалиптическое грибовидное облако. Правительственное ТВ не заметает этот пыльный образ под ковер, а, напротив, транслирует в сотни миллионов домов по всей Америке. Но почему? Что должен был передавать этот впечатляющий образ – и что он скрывал?

«С 1953 по 1961 год центральным элементом программы гражданской обороны ежегодно была имитация ядерного нападения на Соединенные Штаты», – пишет антрополог Джозеф Маско [449]. Целью ядерных испытаний было не просто тестирование материалов и конструкции ядерного оружия, но и разработка ядерной стратегии. Как ядерная атака потенциально скажется на семьях в американской глубинке? Как можно использовать меньшее по размеру ядерное оружие в тактических боях на земле вкупе с другими вооруженными силами? Для ответов на эти вопросы американская армия разработала две программы: учения Desert Rock (1951–1957) и операцию Cue (1955). Но это еще не все.

В ходе операции Cue армия построила посреди пустыни несколько пригородных домов, заставила их мебелью и предметами домашнего обихода, а полки забила консервированными продуктами. Отчасти целью операции был поиск ответов на вопросы гражданской обороны. Какие дозы облучения рискуют получить люди? Защитят ли их бытовые бомбоубежища? (Едва ли.) Выдержат ли консервы ядерный апокалипсис? (Да.) В дома заселили семьи манекенов. Улыбающиеся фигуры изображали типичные домашние дела: сидели за кухонным столом или за телевизором. А потом неподалеку прогремел ядерный взрыв испытания Apple-2. От ударной волны здания разнесло, словно игрушечные домики. Федеральное управление гражданской обороны сняло все на видео. Результат посмотрели 10 млн человек.

Вид города, разрушенного ядерным ударом, не только показал американцам и их врагам мощь бомбы, но еще и научил их языку ее образов. Закадровый голос говорит зрителю, что «возвышающееся облако атомного века – это символ силы, защиты и безопасности для свободолюбивых людей во всем мире» и что ядерные испытания необходимы для национального выживания Америки [450].

Антрополог Джозеф Маско рассказывает: «Американцы ежегодно разыгрывали катастрофу: государственные чиновники с радостью эвакуировали города и оценивали планы действий в чрезвычайных ситуациях, а тем временем благодаря ядерным взрывам в Неваде и южной части Тихого океана появлялись новые изображения огненных шаров и грибовидных облаков, которые подкрепляли концепцию непосредственной ядерной угрозы». Порванную и обгоревшую одежду с манекенов выставляли в универмагах JCPenney со зловещей вывеской: «Это могли быть вы!»[451]

Пыльный и разрушительный спектакль, который Маско называет «общенациональным созерцанием руин» (к этой концепции мы вернемся в следующей главе), был нацелен на превращение американцев в послушных, хорошо подготовленных жителей ядерного века, которых успокаивают бесполезные ритуалы личной безопасности и набитый консервами гараж. Через публичную демонстрацию угрозы национального уничтожения правительство стремилось добиться народного согласия на продолжение испытаний и ядерное вооружение.

В итоге потенциальная катастрофа захватила повседневную жизнь и будущее, однако при этом «совершенно упускалась из виду реальная катастрофа», пишет Маско. Речь о том, что Америка буквально уничтожала ядерным оружием десятки тысяч собственных граждан.

Командиры армии США считали, что среднестатистический солдат испытывает «мистический страх перед радиацией», от которого он должен излечиться, чтобы в случае необходимости принести пользу на поле ядерного боя. Для решения этой проблемы они отправили войска в Неваду наблюдать за ядерными испытаниями – в надежде, что встреча со всемогущей силой заставит их полюбить бомбу. Рассел Фьелстед, лейтенант Стратегического авиационного командования ВВС, в 1957 году был в группе, которой приказали наблюдать за испытанием Diablo. Он рассказывал, что ему и еще двум-трем сотням мужчин и женщин велели встать в траншею глубиной 12 футов[452], наклониться и закрыть лицо руками. В это время на расстоянии, кажется, всего 5 тыс. футов[453] взорвалась 17-килотонная ядерная бомба [454].

Расселу сказали закрыть глаза, но взрыв требовал, чтобы на него смотрели. Фьелстед вспоминает, что сквозь пальцы увидел ослепительный свет[455].

На солдатах не было никакой защитной одежды – только обычная форма. Никто так и не выдал им обещанных персональных дозиметров. Оглядываясь в прошлое, Фьелстед (как и многие участники программы ядерных испытаний) не может понять, как ему сочетать патриотизм и доверие к институту, которому служил, с личным опытом. «Уж не знаю, были мы подопытными кроликами или нет, но было похоже на то, – говорит он. – Не думаю, что это как-то повлияло на меня физически. Да, у меня развился рак простаты, но мне тогда было уже около семидесяти». У болезни могли быть и другие причины возникновения. Точно сказать не получится.

В обеих операциях было крайне важно, чтобы люди видели взрыв и его разрушения. «Я должен был смотреть на операцию Plumbbob не только собственными глазами, но и глазами среднестатистических американских мужчины и женщины – как репортер», – говорит закадровый голос в фильме Федерального управления гражданской обороны