Пыль. История современного мира в триллионе пылинок - Джей Оуэнс

href="ch2-456.xhtml#id695">[456]. Западная культура визуальноцентрична. В ней зрение считается главным источником знания: есть поговорки вроде seeing is believing («пока не увижу – не поверю»), а еще мы говорим I see (буквально «я вижу»), когда что-то понимаем. Однако тут кроется нечто большее, а именно глубокое и парадоксальное желание, чтобы нация увидела невидимое, но при этом вне поля зрения оставались последствия ядерной программы. Взрыв поначалу настолько яркий, что выходит за пределы видимого спектра, и настолько смертоносный, что выжжет глаза любому, кто подберется слишком близко. Он на всех телеканалах и обложках; спектакль непостижимой мощи и разрушительности, который преподносится как способ обеспечить безопасность нации.

В 1973 году при пожаре в Национальном центре кадрового учета в Сент-Луисе сгорели личные дела многих ветеранов, участвовавших в этих испытаниях. Так что риски для их здоровья остаются загадкой.

* * *

Девочка по имени Шер жила на юго-западе Юты. Как-то раз она с отцом ехала на семейное ранчо. «Когда мы подъехали к Сидар-Ридж, я увидела на горизонте огромное белое облако – ничего подобного я раньше не видела. “Папа, папа, что это такое?” Он стал объяснять, говорить про войну и прочее, чего я тогда еще не понимала. Но одна фраза врезалась в память: “Надеюсь, на твоем веку такое никогда не случится по-настоящему”», – рассказывала она впоследствии [457].

А это и был настоящий ядерный взрыв, но мощь американской программы испытаний заключалась как раз в том, что там бомбу научились показывать всего лишь символом, как будто бы чем-то нереальным. Разрушительная сила якобы существовала только в виде военного потенциала и не представляла никакого риска для общества.

«Это [облако] произвело на меня большое впечатление, – продолжала Шер. – Никогда его не забуду. В некотором роде это было даже великолепное зрелище».

Американский историк Питер Б. Хейлз пишет, что такое общественное впечатление удалось создать благодаря жесткому контролю над доступом и информацией со стороны военных и Комиссии по атомной энергии. Люди видели только те фотографии ядерных взрывов, которые решило опубликовать правительство. Взрывы в Хиросиме и Нагасаки в 1945 году тщательно освещались средствами массовой информации, однако подробные репортажи в журналах Life, Time и Newsweek были сосредоточены на визуальном описании, а не на этике или человеческих жертвах. «Наиболее примечательным был акцент на естественных образах, – отмечает Хейлз. – Так намеренно сокращался прежний разрыв между искусственным и природным. Атомная бомба стала рукотворным чудом природы, а потому ответственность за последствия взрыва осталась размытой»[458]. Так атомная бомба (а особенно грибовидное облако пыли – ее определяющий символ) стала величественной.

А еще она стала иконой поп-культуры. В 1946 году в Piscine Molitor, популярном бассейне в Париже, дизайнер Луи Реар представил крошечный купальник из двух частей. Он назвал его «бикини» – в честь атолла на Маршалловых островах, где четырьмя днями ранее США впервые стали испытывать ядерное оружие в мирное время. Как утверждается, Реар надеялся, что откровенный стиль его купальника вызовет похожую «взрывную» реакцию – как коммерческую, так и культурную [459].

Испытания в Неваде даже рекламировали как туристическую достопримечательность. В 1952 году танцовщицу из Лас-Вегаса Кэндис Кинг, которая выступала для морских пехотинцев, только вернувшихся с ядерных испытаний в Неваде, прозвали «Мисс Атомный взрыв». Но она, как писали газеты, «излучала красоту, а не смертоносные атомные частицы»[460]. Казино завлекали посетителей тем, что их окна выходят на север (то есть на полигон); Торговая палата Лас-Вегаса опубликовала календарь запланированных дат испытаний, и туристы стекались в город, чтобы стоять на крышах отелей, потягивая «атомные коктейли» и наблюдать, как на рассвете раздуваются грибовидные облака. Некоторое время главным страхом холодной войны развлекали любителей острых ощущений.

Этот атомный спектакль длился 18 лет. В 1963 году запретили все наземные и атмосферные испытания. Отныне все ядерные взрывы можно было устраивать только под землей. Такая мера должна была предотвратить выброс радиоактивных материалов, но полностью его устранить не получилось. Например, испытание Storax Sedan 6 июля 1962 года получилось очень пыльным. В результате подземного взрыва образовался крупнейший рукотворный кратер в истории Америки, а в атмосферу было выброшено 880 тыс. кюри (33 ПБк) радиоактивного йода-131. Осадки выпали на Айову и Южную Дакоту. От них пострадало больше американцев, чем после любого другого ядерного испытания. При испытании Baneberry в декабре 1970 года были допущены геологические просчеты. Поднялось еще одно облако пыли. Осадки выпали сначала локально, а потом – над северо-восточной Калифорнией (в виде радиоактивного снега). Двое мужчин, получивших высокую дозу радиации, скончались от острого миелолейкоза менее чем через четыре года. Суды постановили, что правительство действовало халатно, но ответственности за эти смерти не несет.

Пыль ведь настолько крошечная и настолько рассеянная в пространстве – откреститься легко.

* * *

При подсчете жертв бомбы всегда присутствует значительная неопределенность. Как я уже упоминала, от ядерных испытаний могут умереть 2,4 млн. человек. Это страшное число, в десять раз превышающее количество непосредственных жертв бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Но пугает оно нас еще и потому, что многие из этих смертей еще не случились. Откуда оно взялось? Такой прогноз получился в результате моделирования, проведенного в 1991 году «Врачами мира за предотвращение ядерной войны» (ВМПЯВ, IPPNW) – федерацией медицинских групп из 63 стран мира. Они взяли оценки ООН в области глобального радиационного воздействия и применили модель общественного здравоохранения, которая конвертировала уровни доз облучения населения в смертность от рака. Так им удалось оценить количество человеческих смертей от рака, вызванного наземными ядерными испытаниями в период с 1945 по 1980 год [461].

В прогнозе ВМПЯВ поражает, что он рассчитан до бесконечности. По оценкам организации, менее пятой части этих смертей должно было случиться до 2000 года. А вот дальше – больше. Бомба замедленного действия зависла над головами 2 млн человек. Главный виновник – углерод-14. Это продукт активации ядерных взрывов. Случайные нейтроны вылетают и врезаются в обычные атомы углерода-12, делая их нестабильными и радиоактивными. Значимость углерода-14 – в его периоде полураспада, то есть времени, за которое радиоактивное вещество естественным образом теряет половину своей радиоактивности. Он составляет 5730 лет – на любой практической человеческой временной шкале это сродни бесконечности. Последствия холодной войны будут с нами всегда.

Авторы прочих исследований воздействия ядерных испытаний на человека сосредоточились на других изотопах – и пришли к совершенно иным выводам. Например, в исследовании Национального института рака США, проведенном в 1999 году, анализировалось воздействие йода-131 на население после испытаний в Неваде. Авторы высчитали, что раком щитовидной железы заболеют 49 тыс. человек (в