Мои непридуманные рассказы - Сергей Стефанович Прядкин

выразиться, «медленно ползущий паровоз» по сравнению с ракетами-мишенями, по которым выполняли свои боевые упражнения другие корабли бригады. Однако проблема была в другом: она была единственной и последней на Северном флоте воздушной мишенью подобного рода. Перед выходом в море вся матчасть ЗРК была буквально «вылизана» по всем техническим параметрам специалистами бригады технической помощи предприятия-изготовителя и флотского подразделения базового технического обслуживания. Да и, объективно говоря, СКР «Резвый» на соединении славился тем, что зенитные ракетные стрельбы всегда выполнял с отличными результатами, в чем была не малая заслуга командира БЧ-2 капитан-лейтенанта Игоря Калугина. Поэтому, в успешности стрельбы у меня больших сомнений не было, хотя любая стрельба, ясное дело, есть событие вероятностное и во время ее может возникнуть много различных факторов, влияющих на конечный результат. Да и, как говорят, дьявол всегда кроется в деталях.

Так оказалось и на этот раз. Перед самой стрельбой вдруг всплыло обстоятельство, существенно повлиявшее на наши шансы успешности предстоящей работы. Дело в том, что на кораблях соединения непосредственно перед самой стрельбой выполнялось нештатное техническое мероприятие – проверка ответных сигналов назначенных на стрельбу зенитных ракет, которыми заряжали пусковую установку и выполняли ее наведение в безопасном секторе при соблюдении целого комплекса мер безопасности и предотвращения несанкционированного пуска. Лично для меня этот технический параметр интерес, безусловно, представлял, хотя я всегда его «читал» по контрольному чеку, расположенному в специальном кармашке технического формуляра ракеты перед выдачей ее на корабль. Но куда интереснее и, на мой взгляд, важнее можно было по «живому» сигналу ракеты много чего проверить в некоторых функциональных устройствах системы управления, чтобы лишний раз убедиться в ее исправности. Здесь к месту сделать интересное отступление. 14 мая 1973 года со стоящего у причала города Североморска эсминца «Несокрушимый» по причине грубых нарушений инструкций по эксплуатации был произведен несанкционированный пуск ЗУР ЗРК «Волна», едва не закончившийся крайне негативными последствиями. После чего высокое ракетно-артиллерийское руководство ВМФ категорически запретило проводить проверки ответных сигналов ракет, но само же и закрывало на это глаза, и даже некоторые из их представителей иногда сами участвовали в них при нахождении на борту корабля. Такой, вот, парадокс! Не успел я закончить проверку вместе с командиром носовой ЗРБ выпускником Калининградского ВВМУ старшим лейтенантом Богомоловым, как по внутрикорабельной связи меня пригласили для консультации в кормовую батарею, где такой же работой руководил помощник флагманского артиллериста дивизии по ракетному оружию капитан-лейтенант М.В.Бастынец. Прошел в кормовой центральный пост, а там мне представилась «картина маслом»: удрученный боевой расчет в месте с «чешущим репу», наморщенным лбом и разводящим руками Бастынцом, который совершенно не понимал, что они такого сотворили. При этом в посту, вместо изнуряющего громкого четырестагерцового визга приборной вентиляции системы управления, стояла полная тишина при полной обесточке комплекса вместе с преобразователями электропитания. Как выяснилось потом, причиной этому послужило перегорание всех до единой 350(!) – амперных плавких вставок на входе от общекорабельной сети электропитания. Как они так умудрились, уму непостижимо! Но тогда мне было не до выяснений причины произошедшего. Стало ясно одно, что шансы на успешную стрельбу уменьшились ровно вдвое, потому что времени разбираться уже нет, так как РУМ Ла-17 через минуту-другую будет запущена, и я побежал в носовой центральный пост, в котором до этого был еще пару-тройку минут назад. Не скажу, что мое нахождение было в нем обязательно, но такая практика устоялась с давних времен – во время зенитной ракетной стрельбы одиночного корабля флагманскому специалисту ракетного оружия соединения надлежало находиться в одном из его центральных постов. А радиоуправляемая мишень уже в воздухе! На Северном флоте она запускалась с восточной оконечности острова Кильдин. Сначала несколько десятков километров она летела курсом в восточном направлении и, затем, радиокомандами с берегового пункта управления разворачивалась курсом на северо-запад в район нахождения стреляющего корабля. Внимательно следим за ее полетом, боевой расчет ЗРК в полной боевой готовности уничтожить ее двумя зенитными ракетами. Как же медленно движется ее отметка по индикатору станции обнаружения целей (СОЦ)! Наконец она приближается к кораблю и напряжение нарастает до предела в тот момент, когда воздушная цель взята на сопровождение. И тут возникает еще одна проблема, очередная «дьявольская деталь»: Ла-17К летит заметно правее установленной траектории согласно заданию на ее запуск и я, находясь за спиной командира батареи Богомолова, вижу, что в зону поражения ЗРК она не войдет из-за больше допустимого курсового параметра, и сигнализирующий об этом транспарант «Цель в зоне» не загорится. В моем сознании этот «медленно ползущий паровоз» в мгновение ока превращается в «скоростной болид». Вижу олимпийское спокойствие комбата и начинаю лихорадочно прокручивать в уме складывающуюся обстановку. Что делать, как поступить? Если она не будет обстреляна, то теоретически ее можно будет завести на повторный галс. Но это только теоретически, так как на практике мне не известно ни одного случая, чтобы такое событие увенчалось успехом. Резервного выхода корабля на стрельбу не планируется. Учебной цели, как РУМ Ла-17К, уже не будет, потому что после выработки топлива она просто упадет в воду. А, если командование примет решение повторить выполнение боевого упражнения, то для этого будет предоставлена уже ракета-мишень, с которой справиться по уровню операторской подготовки боевым расчетам ЗРК, шансы невелики. Но по круговым кольцам дальности индикатора СОЦ вижу, что воздушная цель, хоть и не войдет в зону поражения, выработанную счетно-решающим прибором, но в теоретическую, хоть и на краю ее, все же войдет. Да и цель не такая уж для этого ЗРК высокоскоростная. В этой возникшей воздушной обстановке и связанной с ней коллизией принимаю решение: надо стрелять! Все же хорошо нас учили прошедшие горнило войны преподаватели, и как их и сейчас не вспомнить добрым словом, в частности, преподавателей кафедры боевого применения ракетного оружия, которой руководил ее начальник инженер-капитан 1 ранга Семен Рувимович Гродницкий! «Драли по три шкуры» они с нас по своим учебным дисциплинам, иногда лишь приговаривая, что на войне воевать надо, а изучать свое дело уже будет поздно. Однако время до пуска ЗУР уже спрессовалось почти до недопустимой величины, еще несколько секунд, и пуски ракет будут не возможны. Эх, была не была! Буквально ору комбату Богомолову в ухо: «Стреляй!». Но вижу, он, застыл без каких-либо телодвижений. Цель-то в зону пуска не вошла, правилами ракетной стрельбы в таких случаях пуски ракет не предусмотрены. Я еще раз: «Стреляй!». А он опять не стреляет. И тут я, от перенапряжения в этой критической ситуации, каюсь, уважаемый читатель, согрешил…. Прибегнул к стимулирующему фактору, да еще и на самых