Вооружение Одиссея. Философское путешествие в мир эволюционной антропологии - Юрий Павлович Вяземский

дальше и не только нервную систему, но и все так называемые «фенопризнаки» (количество костей, форму зубов и т. п.) объявляет «лишь одеждой, скрывающей под собой более глубокую основу»; «в самой своей основе живой мир образован сознанием, облеченным телом и костьми»42. «Сознание тем совершеннее, чем более сложное и лучше организованное материальное строение оно сопровождает»43. «История жизни… есть, по существу, развитие сознания, завуалированное морфологией»44.

В итоге предлагается закон – даже «великий закон»45: нарастания психизма, или подъема сознания (в разных местах Тейяр именует его по-разному). «По существу всякая энергия имеет психическую природу», – утверждает он46. Однако на ранних этапах жизни и тем более в «преджизни» психизм не заметен, ибо «с очевидностью находится в рассеянном состоянии»47. «В преджизненном состоянии внутреннее вещей, наличие которого мы только допустили даже в первоначальных формах материи, следует представлять себе не в виде сплошного слоя, а таким же зернистым, как и сама материя… На этих глубинах внешняя и внутренняя стороны мира в точности соответствуют друг другу. Настолько, что можно перейти от одной к другой, просто заменив в данном выше определении частичных центров универсума выражение «механическое взаимодействие» на термин „сознание“»48.

С этим радикальным психоморфизмом Тейяра мало кто соглашается. Но чем дальше дерзостный француз описывает «подъем сознания», тем менее уязвимыми становятся его выводы для охранительной научной критики. «Эволюция всех видов шла… по пути усложнения психики… Устрицы отнюдь не отличаются живостью ума, но головоногие, также принадлежащие к классу моллюсков, достигают очень высокого развития; примером может служить спрут с его большим мозгам, сложными инстинктами и проворными щупальцами, которые отлично возмещают отсутствие рук. У птиц… жизнь в сообществах поднимает психику до высших ступеней… У млекопитающих, этой небольшой, не богатой видами и числом особей группы, вершины развития достиг человек…»49. Это уже не Тейяр, а другой француз, Реми Шовен, – весьма строгий ученый, тонкий наблюдатель и широкий эрудит в области классической зоологии и новорожденной этологии. Но как похоже на Тейяра, как созвучно его закону подъема сознания! То есть с какого-то загадочного момента эволюции все начинают с Тейяром соглашаться, а до этого никак не определенного момента, выходит, либо вообще никакого психизма не было, либо – криптозой был насыщен криптопсихизмом.

Частный случай этой сложнейшей эволюционной проблемы – вопрос о моменте зарождения и отделения ноосферы от биосферы. Если внимательно читать Вернадского, то биосфера стала «переходить в новое состояние – в ноосферу» лишь в последнее тысячелетие, с появлением «цивилизованного человечества»50. Тейяр де Шарден датирует зарождение ноосферы концом третичного периода51. Оба автора, как мы видим, соотносят ноосферу с человеком.

А с кем еще ее соотносить? Не с животными же! Согласен, господа. Но, согласившись, спрошу: а как быть с так называемой традиционной передачей знания (онтогенетической, путем индивидуального обучения), о которой сообщают нам этологи? Уже некоторые птицы учат своих детей распознавать врага. Хищники учат охотиться: выслеживать, загонять и умерщвлять добычу. Бурый медведь ловит рыбу так, как мать его ловила, и у каждой медвежьей семьи семейное, можно сказать, искусство рыбной ловли. Одна японская макака научилась у людей принимать зимой горячие ванны, и теперь вся стая этим знанием пользуется и греется в теплом источнике посреди зимней стужи, единственная стая во всем мире, ибо другим макакам никто это знание не передал, они не ведают и мерзнут. Не только родственники обмениваются знаниями, но лиса обучает кролика убегать от нее, а кролик лису – охотиться на него наиболее изощренным образом. Если гиены вдруг поумнеют, то заставят поумнеть живущих рядом с ними львов (иначе те быстро сдохнут от голода); поумневшие львы, в свою очередь, не захотят, но научат новому уму-разуму леопардов и т. д. Вся эволюция высших животных, если угодно, представляет собой своего рода олимпиаду сообразительности, в которой лишь умники и умницы выходят в следующий этап жизни, а несправившиеся с вопросом Ведущего сходят с дорожек и отправляются в небытие. Если совокупное животное знание нельзя назвать ноосферой, то как его называть? Биосферой? Но чем тогда врожденное, «химическое знание» муравья будет отличаться от несопоставимо более разнообразных, широких и индивидуально приобретенных представлений о мире попугая, волка, шимпанзе? То есть муравей, я пока готов согласиться, целиком и полностью принадлежит биосфере, но уже в попугае, который при моем появлении в квартире тут же начинает сердито выкликать имя моей жены, я вынужден допустить нечто принципиально и качественно иное, чем просто «био».

Симонов считает, что филогенетические предпосылки ноосферы «мы обнаруживаем в явном виде у высших млекопитающих животных»52. Подозреваю, что их можно обнаружить намного раньше и ниже.

И вообще, не кажется ли вам, что биосфера и ноосфера являют собой не последовательные стадии эволюционного движения, а различные измерения жизни, со своими специфическими субстанциальными характеристиками, и что муравей тоже может претендовать на обладание некоторыми «филогенетическими предпосылками ноосферы»?

§ 71

Тема четвертая: этогенез. Эту тему ведут почти исключительно этологи, в то время как многие биологи, похоже, подобной музыки не слышат. Мелодия здесь непростая, хотя, если постараться, можно и ее вербализовать. Тут дело вот в чем: всякая морфология предполагает соответствующее поведение, но не всякое поведение морфологией обусловливается. Это давно заметили. Например, копытные животные во многом ведут себя так, как им диктует их телесная организация. «То, как они встают и ложатся, – замечает Леонид Баскин, – особенности аллюров, движений тела, ударов передними и задними ногами, бодания, поз спаривания, уринации и других, определяются в первую очередь строением тела»53. И однако господствуют в репертуаре поведения копытных животных не эти врожденные и морфологически обусловленные реакции, а поведенческие комплексы, формирующиеся в процессе онтогенеза54, которые морфология не только не диктует, а иногда активно препятствует им, создавая физические неудобства. Но, видимо, плевать на морфологию, когда возникает потребность, в той, разумеется, мере, в какой можно на тело свое наплевать. Причем, чем ниже на лестнице существ расположено существо, тем более оно зависит от своей морфологии, а чем выше в Гору, тем сильнее оно пытается от своей морфологии освободиться.

Мало того что этологи подвергли значительному пересмотру принятую морфологическую систематику видов (см. § 61), – они предлагают нам фактически новое направление в эволюционных исследованиях – эволюцию поведения животных. Едва возникшая теория ритуализации поведения уже сейчас позволяет понять некоторые сложнейшие механизмы трансформации поведенческих функций, возникновения новых «основных инстинктов» и торможения вредных для популяции, для вида врожденных стереотипов поведения, их перевода в эволюционно-безопасное и филогенетически продуктивное русло. Конрад Лоренц, например, убедительно показал нам «эволюционную ритуализацию», сравнивая церемонию натравливания в рамках одного семейства