Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

Разлука с ним уже давно ее томила. Она об этом не раз писала к нему в письмах, скрываемых от людей посредством потаенной цифирной азбуки. Два таких письма, сохранившиеся счастливым случаем и открытые г. Устряловым, относятся именно к тому времени, о котором мы говорим. Царевна поздравляет в них своего друга с победою, которую, разумеется, приписывает милосердию Божию и присовокупляет: «Чево от века не слыхано, ни отцы наши поведаша нам такова милосердия Божия; не хуже израильских людей, – продолжает она, – извел вас Бог из земли Египетской, тогда чрез Моисея, ноне чрез тебя, душа моя… Свет мой, братец Васенька, здравствуй, батюшка мой, на многие лета и паки здравствуй Божиею (милостью) и Пресвятые Богородицы и твоим разумом и счастьем, победив агаряны, подай тебе Господи и впредь враги побеждати. А мне, свет мой, веры не имеется, что ты к нам возвратишься; тогда веры пойму, как увижу во объятиях своих тебя, света моего… Свет мой батюшка, надежда моя, здравствуй на многие лета!.. Батюшка мой, радость моя, свет очей моих, мне веры не иметца, сердце мое, что тебя, свет мой, видеть. Велик бы мне день той был, когда ты, душа моя, ко мне будешь. Если бы мне возможно было, я бы единым днем тебя поставила пред собою». И сам Голицын, видимо, очень желал своего возвращения в Москву и потому просил друга царевну, чтоб она помолилась. На первый раз царевна, кажется, не совсем так поняла его просьбу. «А что, свет мой, пишешь, чтобы я помолилась, – отвечает царевна и присовокупляет в сомнении: – Будто я, верно, грешная пред Богом и недостойна; однако же дерзаю, надеяся на его благоутробие, если и грешная. Ей! Всегда того прошу, чтобы света моего в радости видеть». В другой раз она писала: «Что ты, батюшка мой, пишешь о посылке в монастыри, все то исполнила, по всем монастырям бродила сама пеша… что пишешь, батюшка мой, чтоб я помолилася: Бог, свет мой, ведает, как желаю тебя, душа моя, видеть; и надеюся на милосердие Божие, велит мне тебя видеть, надежда моя… А я, батюшка мой, здорова, твоими молитвами, и все мы здоровы. Аще даст Бог увижу тебя, свет мой, о всем своем житье скажу; а вы, свет мой, не стойте, подите помалу, и так вы утрудилися. Чем вам платить за такую нужную службу, наипаче всех твои, света моего, труды. Если б ты так не трудился, никто б так не сделал».

Теперь весьма понятно, с каким особенным желанием царевна хотела присутствовать в торжественном крестном ходе к Казанской. Она праздновала победу над врагами и разными напастями во всех смыслах.

Дворцовый выход совершился в полном составе. В Успенском соборе цари и царевна приложились к иконам и святым мощам при пении многолетия, после чего должно было идти за святыми иконами и крестами в церковь к Казанской. Тогда, говорят, царь Петр сказал сестре, чтоб она в ход не ходила, что то дело необычное и неприличное идти ей особным лицом вместе с царями[91]. Как она ему ответила, мы не знаем. Но дело кончилось тем, что в ход не пошел только сам Петр.

Царевна с братом Иваном торжественно вышла за крестами из собора и сопровождала их до места; а Петр проводил кресты только до Архангельского собора, вошел в эту царскую усыпальницу, помолился у святых икон и у мощей благоверного царевича Димитрия и «изволил с Москвы иттить в то же вышеупомянутое село Коломенское». К сожалению, в дворцовой разрядной записке об этом событии в оригинальном столбце после этих самых слов следует утрата нескольких листков[92], так что мы не знаем, в чем заключались дальнейшие подробности ее повествования именно относительно царевны Софьи.

Но царевна продолжала свои выходы еще с большею настойчивостью. 14 июля она одна ходила ко всенощной в церковь Св. Владимира, что в Садех; 15 июля в самый праздник св. Владимира она одна изволила быть в той же церкви на освящении и у обедни. 18 июля вечером ходила в с. Покровское и вскоре возвратилась оттуда, вероятно, по той причине, что в это время к Москве подошел с полками князь Голицын. На другой день, 19 июля, происходила торжественная встреча победоносному войску, причем царевна уже без малейшего зазора справила эту встречу во всем подобно самому царю. Воеводам велено было вперед себя отпустить к Москве святой крест и полковые святые иконы, которые были с войсками в походе. В 8-м часу утра царевна изволила идти в церковь Тихона (у Арбатских ворот); отслужила там молебен и продолжала шествие к Серпуховским воротам, у которых за городом и встретила святые иконы. Помолившись и приложившись к иконам, она «жаловала к руке» бояр и воевод, князя Голицына с товарищи и изволила спросить их о здоровье. От Серпуховских ворот за иконами она шла в Кремль в сопровождении тех же походных бояр и воевод, а также и бояр, окольничих, думных людей, стольников, стряпчих, дворян, дьяков, гостей и приказных людей, которые сопутствовали ей на выходе. Впереди икон шли ратные люди: ротмистры, полковники, стольники, стряпчие, поручики, хорунжие, дворяне, жильцы и иных чинов по 5 и по 6 человек в ряд, в саадаках и в саблях и с иным оружием. У дворца шествие встретил царь Иван, после чего царевна прошла дальше, через свой государской двор в соборную церковь, где патриарх совершил благодарственный молебен, после которого царевна проводила полковую святыню к себе во дворец и там ее оставила в одной из верховых церквей. Затем в Передней палате вместе с братом она торжественно жаловала к руке всех походных воевод и дьяков и всех начальных ратных людей, причем боярам сказана была похвальная речь.

23 июля в 6-м часу утра царевна ходила к обедне в Новодевичий монастырь и служила там торжественный молебен «Смоленской Божией Матери о их государском многолетном здравии и о всяком благополучении и воздавали хвалу о победе врагов, проклятых агарян». У молебна были князь Голицын и все воеводы и ратные начальные люди. После молебного пения царевна угощала воевод фряжскими винами, а ратных людей водкою.

25 июля по случаю именин царевны Анны она опять угощала в Передней водкою все боярство, и дворянство, и полковых людей.

Между тем развязка потаенной борьбы с братом близилась к концу. Софья вела уже решительные переговоры со стрельцами. 27 июля на праздник иконы Смоленской Богородицы Одигитрии (путеводительницы, крепкой помощницы) она ходила, по обычаю, в Новодевичий монастырь ко всенощной, окруженная пятисотными и пятидесятниками