Азимут между пламенем и порчей - Павел Николаевич Корнев

— И в школу как Серый вернулся? — недоверчиво прищурилась барышня.

— Именно, — подтвердил я и поинтересовался: — Ты как меня узнала-то?

— Беляна в одном из первых писем вскользь упомянула, что у одного её знакомого по мере возвышения начало меняться лицо. Не напрямую, намекнула только. Никто другой бы и не понял даже о чём речь, — пояснила Заряна и махнула рукой. — Да я бы и так узнала! Ты ведь мне своё прежнее лицо показывал. Просматривается сходство и с ним, и с обликом Лучезара. Ты теперь будто брат их двоюродный.

Я кивнул и отпил чая.

— Смотрю, аколитом стала?

— Серый! — чуть ли не взвизгнула Заряна и даже стукнула кулачком по столу. — Не заговаривай мне зубы!

Но нет — именно этим я и занялся, начав живописать наш заморский быт. Избегал лишь самых кровавых деталей, да ещё упустил подробности ритуала поклонения Луне, но и так Заряна слушала с открытым ртом.

— Так вот как ты от склонности к белому аспекту избавился! — понимающе протянула она, когда речь зашла о схватке на вершине пирамиды антиподов.

Как оказалось, Беляна всё же проявила изрядное здравомыслие, и о моих достижениях на ниве возвышения не писала — вообще меня напрямую не упоминала, ограничиваясь осторожными намёками.

— Не просто избавился, — улыбнулся я, поднял руку и окутал кисть пламенем атрибута.

— Кровь? — напряглась Заряна.

— Пурпур! — уверил я барышню, кинул взгляд на ходики и решил закругляться, поскольку те показывали уже четверть одиннадцатого.

Увы, обойти тему расставания с Беляной не получилось при всём желании и ограничиться лишь общими словами тоже не вышло. И рад был бы, да Заряна вцепилась ровно клещ. В итоге я покачал головой и хлопнул ладонями по столу.

— Нет! — заявил со всей возможной решительностью. — Могу сказать лишь то, что Беляне аукнулись семейные проблемы, но мы разбежались только на время, пока я не стану аспирантом.

— Да какое это имеет… — начала было Заряна, но сразу осеклась и вперила в меня пристальный взгляд, даже надавила своей волей на дух, после чего воскликнула: — Метка! Ты боишься, что тебя выследят родичи Лучезара, и не хочешь подставлять под удар Беляну? — Но она тут же нахмурилась. — Нет! Ты ведь сейчас и вправду Серый! Просто Серый!

— Следы я запутал неплохо, — подтвердил я. — Не идеально, но отыскать не должны. Только кое-кто искать станет не Лучезара из рода Огненной длани, а Серого — приятеля Беляны. И через меня найдут её.

Заряна покачала головой.

— Ерунда какая-то! Беляна в бегах? Поверить не могу!

— Не в бегах, а лишь пытается избежать кое-чьего внимания. Сама-то она аспирант, её теперь не выследить.

— Ничего не понимаю! — пожаловалась барышня, которая к своему чаю так и не притронулась. — Ты так спокойно об этом говоришь!

Я надкусил конфету и развёл руками.

— От меня сейчас мало что зависит, знаешь ли. Да и Беляна тоже сама хороша — могла бы и раньше кое-какими секретами поделиться. Глядишь, всё иначе обернулось бы. Хотя и не факт…

— Зря я тебе передала её наказ язык за зубами держать! — зло буркнула Заряна и тяжко вздохнула. — Ты в школу учиться вернулся?

— Нет, тебя повидать заскочил. Сегодня уже уеду.

Барышня округлила глаза.

— Посторонних дальше карантинного блока не пускают, а за ученика ты себя выдать не мог! — Она вдруг выскочила из-за стола и заозиралась по сторонам. — У тебя в руках что-то было…

Монашеский балахон отыскался в одном из кресел, Заряна схватила его и встряхнула, расправляя, уставилась на меня своими янтарными глазищами.

— И как это понимать, Серый? Только не говори, что постриг принял! Не поверю!

— В жизни всякое случается, — улыбнулся я. — Но — нет, не принял.

— Тогда как тебя пропустили? Любую фальшивку в два счёта на воротах разоблачат!

— Никаких фальшивок, — покачал я головой и сознался, будто в прорубь нырнул: — Мне твой папенька подсобил.

— Что-о? — охнула девица. — Быть того не может!

Я поднялся со стола, подошёл к буфету и повертел в руках чашку, возвращённую туда Заряной, не нашёл на той никаких изъянов и пожал плечами.

— Его преосвященство горит желанием повидаться с тобой, и невесть с чего вбил себе в голову, будто я могу этому поспособствовать. И вот я здесь!

— Поверить не могу!

Заряна топнула ножкой, и до меня донеслись явственные искажения магического фона, повеяло призрачным жаром — да так, что на лице стянуло кожу.

— Ты у него на побегушках? Это подло! Не желаю его видеть! А ты… Предатель! Уходи! Убирайся немедленно!

Голос барышни задрожал, а в глазах заблестели слёзы, но я не сдвинулся с места. Не подошёл и не обнял, не поднял с пола балахон и не покинул дом. Вместо этого усмехнулся.

— Я никаких обязательств на себя не принимал, просто ухватился за возможность с тобой повидаться. Не переживай, теперь точно не стану уговаривать повстречаться с папенькой. В монастырь он тебя, конечно, не отправит — всё же поклялся, что не станет препятствовать возвращению обратно в школу, но вожжами отхлестать — это запросто!

Глаза Заряны расширились до совершеннейшей невозможности, и она как-то совсем уж по-детски спросила:

— За что⁈

— Отхлестать-то? — уточнил я вопрос. — Ну а как иначе-то? При живом папеньке-епископе с мужчиной под одной крышей во грехе жить! Узнают его недоброжелатели — помоями обольют!

Заряна аж задохнулась от возмущения.

— Лучезар, ты в своём уме⁈

— Лучезар — нет, Серый — да, — улыбнулся я и начал подводить под свою догадку доказательную базу: — Пепельница — ерунда. Курильщики и в гости захаживать могут. Вот только комната пропахла табаком так, что её даже гарь хлебных крошек перебить не способна. А от тебя — не пахнет. И ещё есть чашка, особенная настолько, что пить чай из неё дозволяется лишь кому-то одному конкретному. Вдобавок к этому домашние тапочки. Нет, не те, которые сейчас на тебе, а в прихожей. На здоровенную такую лапищу. И если подняться в спальню…

— Перестань немедленно! — аж взвизгнула Заряна, покраснев до корней волос.

Но я и не подумал