Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу

— Приказать им убить меня при первой же встрече, бьюсь об заклад, — взорвалась она. — На тот случай, если ты не увезешь меня достаточно далеко, на край света…

— Да, на тот случай, на тот случай, — успокаивал он. — Но не будем садиться на эту мель, пока до нее не доплыли. Я должен увезти тебя, крошка, ты ведь знаешь это, правда? — Она беспокойно шевельнулась, и он опустил руки, изучая ее профиль во мраке. — Слушай, дева. Сколько в этом было правды — в том, в чем он тебя обвинял?

— О… — Ее рука коснулась смятого лотоса в волосах. Она вытащила его, мгновение посмотрела и уронила на землю. — Все, Неконх. Кроме того, что про корабль. Это Сахуре сказал, он, должно быть, потому что я никогда, я даже не собиралась! Клянусь, я ничего не говорила… — Она осеклась, казалось, на мгновение задержав дыхание. — По крайней мере, не много… — внезапно продолжила она. — А что до остального, разве можно меня в этом винить? Я не просила, чтобы меня продавали! Но, матерь истины, это был шанс обрести свободу, может быть, богатство! Что я тогда знала о царе? Я даже с Шефту еще не была знакома! А когда познакомилась, то пожалела, что вообще видела этого проклятого своего хозяина, но… Неконх, я не говорила ему ничего важного, я лишь играла с ним в «собак и шакалов». Я ведь должна была, правда? Если бы я этого не делала, он бы выбросил меня обратно в сточную канаву…

«Эх, да она просто дитя, — думал Неконх. — Маленькая оборванка в этом проклятом, уродливом мире, и некому за нее заступиться».

— Неважно, это уже в прошлом, — пробормотал он, неловко похлопывая ее. — У нас будет славное плавание, хоть до самого Крита, если хочешь. Крит — хорошая земля, крошка, остров. Немного странноватый и чужой, но приятный, и достаточно оживленный даже для тебя. Там есть акробаты — и мужчины, и женщины, — которые пляшут под рогами быков и перепрыгивают через их спины так, что ты подобного никогда не видела. И рабыней ты не будешь, и бьюсь об заклад, ты сможешь продать то свое кольцо за сотню золотых дебенов… Эх, пойдем, Голубоглазая, Крит — то, что надо. Уйдем из этого темного переулка…

— Ты добр ко мне, Неконх, — прошептала Мара. — И я пойду, но… — Она помедлила, сопротивляясь, когда он попытался повести ее вперед.

— Что теперь не так, дева?

— Неконх… откуда мы знаем, что он ушел? Он может ждать, вон там, за углом! Или он мог передумать и вернуться…

— Нет, не беспокойся. Он ушел.

— Эх, откуда ты можешь быть уверен?

— Ну, хорошо, если это тебя успокоит, я удостоверюсь. Идем, встань здесь, в дверном проеме. Это займет всего мгновение.

Мягко подведя ее к нише, капитан пошел вверх по переулку в том направлении, куда ушел Шефту. Он знал, что никого не найдет. Ее страхи были напрасны, но он хорошо их понимал и намеревался потакать каждому, если это ей поможет. Ветры достаточно трепали ее суденышко, воинственно подумал он, за ее семнадцать коротких лет. Пора кому-то проложить для нее прямой курс.

Как он и ожидал, улица за переулком была совершенно пустынна. Он осмотрел несколько темных закоулков поблизости, чтобы потом сказать ей, что сделал это, а затем зашагал обратно в переулок. Первые лунные лучи уже начинали пробиваться сюда; на открытой воде, на реке, скоро станет достаточно светло, чтобы плыть с достаточной точностью. Ночь будет хороша для плавания, решил Неконх, хотя, возможно, не стоит рисковать и входить в те течения за песчаными отмелями. Они спустятся вниз по течению на несколько миль и пришвартуются до…

Капитан остановился и неуверенно нахмурился. Разве это не тот дверной проем?.. Он оглянулся назад, гадая, не ошибся ли он с расстоянием, решил, что, возможно, ошибся, и пошел дальше. Затем он резко остановился. В гравии у его ног лунный свет сверкнул на лезвии украшенного самоцветами ножа. А в паре локтей от него лежал смятый лотос.

— Матерь Амона! — прошептал капитан.

Дверной проем был пуст. Весь переулок был пуст. И этот нож — или другой — скорее всего, перережет его собственное горло до утра, если он не найдет эту пронырливую девицу и не вернет ее.

— Матерь Амона, и Исиды, и Осириса, и Священной Кошки Бастет! — взорвался он.

Он подобрал кинжал, свирепо сжал челюсти и, тяжело топая, побежал вверх по переулку.

Глава 22

Бедствие

Три улицы спустя Мара уже выныривала из прохода рядом с мастерской ювелира и, словно пустынная антилопа, неслась вдоль высокой, изогнутой стены, окружавшей дворцовые земли. Оставалось сделать лишь одно; и каким-то образом, сквозь дикий хаос своих чувств, ей хватило ума увидеть это и крепко ухватиться за мысль. Она все еще была измучена бурными рыданиями, ее тело и душа болели от безжалостного обращения Шефту, и каждая жилка дрожала от дерзкого, но не менее страстного поцелуя, спасшего ей жизнь. Шефту был потерян для нее безвозвратно, но тяжелее всего было вынести ироничный поворот судьбы: на этот раз она была невинна — налет на корабль был не ее рук дело. Это Сахуре он поймал в свою ловушку с золотой наживкой. Но он отказался в это верить и тем самым подверг себя и весь заговор величайшей опасности.

Лишь Мара, хоть и ошеломленная внезапностью собственного краха, осознавала всю меру этой опасности. Лишь она одна знала, что Нахерех знает о таверне «Сокол». Лишь она одна могла догадаться, что в ярости от того, что ничего не нашел на корабле, он может отбросить все тонкие тактики и взять таверну штурмом, схватив всех, кто в ней находится, и надеясь на удачу, чтобы позже найти предводителя. Эх, да он и так уже схватит предводителя! В тот миг, как он увидит Сашая, писца, он узнает вельможу Шефту, и все будет кончено.

Оставалось сделать лишь одно — найти Нахереха, узнать его планы, а затем, если понадобится, как-нибудь ускользнуть от него и отнести предупреждение в таверну. На дрожащих ногах Мара мчалась исполнить задуманное.

Впереди высились Северные ворота — ворота Решеда. Мара сжала в руке кольцо, молясь, чтобы его чары сработали еще раз, хотя Амон ведал, что за последние два дня