Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу

оно принесло ей все что угодно, но не удачу. Она не видела Решеда уже четыре ночи, в последнее время пользуясь Главными воротами и паролем в виде имени своего хозяина, чтобы входить и выходить с дворцовых земель. В каком настроении будет Решед, она не знала, но нужно было попытаться. Позже ей, возможно, отчаянно понадобится снова выбраться, а к тому времени упоминание имени Нахереха могло оказаться самоубийством.

Задыхаясь, она остановилась перед воротами, тщетно пытаясь унять колотящееся сердце, и наконец трижды стукнула. Решед узнал сигнал; она услышала слабый, резкий лязг его меча, когда он испуганно дернулся. Мгновение спустя ворота приоткрылись — ровно настолько, чтобы его тело заслонило проход.

— Ты! — прорычал он.

— Да… Решед, я спешу, пожалуйста, впусти меня.

— Что ты делаешь снаружи, вот что я хочу знать! Я не видел тебя сегодня, и вот уже четыре ночи подряд!

— Но сегодня я вышла гораздо раньше, с моей принцессой, через другие ворота. А до этого… ах, Решед, я хотела прийти, хоть на мгновение задержаться с тобой и вернуться! Но я никак не могла от нее ускользнуть, ни на минуту.

— Да, очень вероятно! Скорее всего, ты нашла другого простака, чтобы вытирать тебе слезы и входить и выходить, когда только пальцем поманишь! — Решед яростно протянул руку и рывком притянул ее ближе. — Кто это? Тот напыщенный сержант у Главных ворот?

— Нет, это не так, не так, я ничего такого не делала! О, матерь истины, впусти меня, я не могу здесь стоять и спорить! Я спешу, говорю тебе. Мой брат умирает, и мне нужно найти помощь…

Она яростно вырывалась из его хватки, но лишь поменялась с ним местами, так что теперь она стояла спиной к воротам, которые дразняще оставались приоткрытыми. Он все еще крепко держал ее за руку.

— У тебя никогда не было брата, — горько сказал он. — Я не знаю, с кем ты встречаешься там, снаружи, но ставлю свой меч, что это не больной родственник! Да, я раскусил твою игру, маленькая ведьма, хоть и был проклятым тугодумом. Ты одурачила меня, позволяя мне рисковать своим постом здесь ночь за ночью, чтобы ты могла…

— Решед, умоляю тебя! Клянусь своим Ка… — Слезы отчаяния перехватили ей горло и сменились яростными рыданиями. Она начала драться с ним, как дикая кошка, пинаясь, царапаясь, колотя его, выплевывая свою ярость. — Отпусти меня, болван ты этакий! Я тебе ничего не сделала, у тебя все еще есть твой проклятый пост, не так ли? Отпусти меня, демон! — Внезапно она замерла, глядя ему через плечо. — Великий Амон! Твой капитан…

Он резко обернулся, и на одно лишь мгновение его пальцы разжались. Этого мгновения Маре было достаточно. Вмиг она вырвалась и метнулась через ворота, вверх по Аллее Баранов и во Двор Ткачей, оставив его горько проклинать ее за спиной.

«Пусть проклинает, — подумала она, бесшумно несясь по гравийным дорожкам. — Он не может покинуть свои ворота, не подняв тревоги, а если поднимет, то потеряет свой драгоценный пост и, может быть, голову за свою роль в этом деле…»

Но, о, Амон, как же ей теперь снова выбраться с дворцовых земель, если придется?

Она замедлила шаг, почти остановилась, в мучительном колебании. Вернуться ли, попытаться загладить вину, попытаться… Нет, дело было сделано, назад пути не было. Похолодев от дурного предчувствия, она ринулась дальше.

Она достигла большого Двора Кладовых, немного дальше той лестницы, по которой обычно поднималась в верхний коридор и в свои покои. Там она остановилась, тяжело дыша и прислонившись к грубой оштукатуренной стене, и попыталась мысленно представить план дворца, который ей показывал Нахерех. Маленький кабинет, о котором он ей говорил, был рядом с этим двором, в этом она была уверена. Но какой коридор? Тот, что справа. Да, должно быть, он, потому что другой вел лишь в караульное помещение; это был тот, по которому они с Инанни шли в тот день на прием к царице. Как давно это, казалось, было.

Она быстро свернула в правый коридор, снова повернула направо в тускло освещенный зал и посчитала двери, мимо которых проходила. Одна, две, три — четыре. Вот эта. Не позволяя себе остановиться или даже задуматься о том, что будет дальше, она открыла дверь, проскользнула в освещенную факелами, многолюдную комнату и закрыла дверь за собой.

Вельможа Нахерех отвернулся от группы взволнованных солдат и речников и уставился на нее.

— Ты! — вырвалось у него.

Мара прислонилась к двери, чувствуя внезапную опустошенность и усталость. «Все, — с сарказмом подумала она, — кажется, сегодня мне рады…»

— Да, я! — сказала она. — Я ищу твоей защиты, хозяин! Мятежники меня подозревают.

— Вот как! Клянусь моим Ка, Амон благ, послав тебя сюда в этот самый миг. Это избавило моего ливийца от хлопот по твоему поиску. — Он медленно опустился на край стола за спиной, скрестил руки и изучал ее, и слабая, холодная улыбка коснулась уголков его губ. — Чадзар, — пробормотал он. — Отправь этих людей, они нам больше не нужны.

Ливиец кивнул солдатам и речникам — членам экипажа «Друга Ветра», как догадалась Мара, — и выпроводил их через другую дверь. В комнате был еще один человек — тихая фигура, сгорбившаяся в тени одного из углов; но Мара не перевела взгляд, чтобы увидеть, кто это. Когда ливиец неспешно вернулся на свой пост, вельможа Нахерех заговорил снова, его голос сочился сарказмом.

— Итак, мятежники тебя подозревают. Как нелюбезно с их стороны — отплатить за твою дружбу жестоким недоверием.

— Дружбу? Я притворялась другом, хозяин. Разве не ты послал меня туда, чтобы шпионить за ними, выведывать их тайны…

— Да, совершенно верно, я. Но ты так… медлила… с докладом об этих тайнах, что сегодня днем я решил поставить шпиона за тобой, моя Умница. Лишь формальность, понимаешь. К моему удивлению, человек, которого я выбрал, казалось, уже был твоим старым другом.

— Вот как, — пробормотала Мара.

Вельможа Нахерех повернул голову.

— Ты, там! Покажись.

Еще до того, как она его увидела, Мара знала, кто выплывает из своего темного угла. Сахуре выглядел странно неполноценным без своих золотых шаров, но его кривая, циничная улыбка была все та же, а язык — таким же маслянистым.

— Живи вечно, Лик Лилии! Да возрадуется твое Ка, да…

— Тс-с! Ты, сын сорока