Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу

срочный, — услышала Мара его бормотание. — И нам лучше подождать, она захочет вести допрос сама. Амон! Какая удача! Теперь, возможно, то проклятое дело с гвардией забудется. В последние дни Ее Сиятельство была со мной остра на язык, должен признаться. Ты говоришь, эта рабыня — твоя единственная добыча?

— Да, но и ее одной достаточно, если она скажет правду.

Сенмут взглянул на Мару, и его щеки избороздила слабая, презрительная улыбка.

— Есть способы это обеспечить.

Мара слышала его как будто издалека. Все это казалось не совсем реальным; беды обрушились таким смертоносным дождем, что она чувствовала себя оглушенной. Казалось, ночь длится вечно, словно хаотичный сон. Лишь свежие рубцы на плечах были до боли реальны; они пульсировали, не переставая, каждая полоса отдельно, словно перекрещенные полосы огня.

«Я стала слишком нежной, — подумала она, — или же рука этого ливийца тяжелее, чем была у Заши…»

Среди тех, кто стоял ближе к внутренней двери, произошло внезапное движение.

— Ну, сейчас посмотрим! — с удовлетворением выдохнул Сенмут. Он быстро пересек комнату; солдаты вжались в стены, а ливиец толкнул Мару так, что она растянулась на полу, не в силах удержаться из-за связанных запястий. Вся свита упала на колени, когда дверь распахнулась.

— Узрите, — произнес церемониймейстер. — Величие Черной Земли, Гор из Золота, Незыблемая в Царствованиях, Великолепная в Диадемах, Правительница Верхнего и Нижнего Египта…

— Довольно! — прозвенел высокий, металлический голос Хатшепсут, сопровождаемый шепотом ее сандалий по полу. — Мне нет дела до церемоний посреди ночи. Вельможа Сенмут, что, молю, столь важно, чтобы меня будили в такой час?.. Убери эту проклятую подушку! Она мне не нравится.

Мара лежала, напряженно затихнув, остро все ощущая. Теперь все было реальным — слишком реальным. Ее плечи горели свежей болью от резкого падения, а от вкрадчивых интонаций Зодчего ее тошнило от ужаса.

— Ваше Сиятельство едва ли пожалеет о потере сна, когда услышит мои новости. Я этой ночью — с некоторой помощью моего уважаемого брата вельможи Нахереха — нанес смертельный удар заговору против трона и особы Вашего Незыблемого Величества. Тому самому заговору, который, как мы давно подозревали, готовился под тайным руководством вашего родича, Самозванца…

— Меньше слов, вельможа Сенмут! Ты говоришь, что поймал предводителей? Я их не вижу.

— Величество, эта жалкая рабыня, что вы видите перед собой…

— Она и есть предводитель? Ты просишь меня, — язвительно произнесла царица, — поверить в эту сказку?

— Сияющая, моя сказка еще не рассказана! — возразил Сенмут. — Когда вы увидите лицо этой девки… Поднимите ее, ну!

Мара почувствовала грубую хватку ливийца; в следующее мгновение она уже стояла на коленях, глядя прямо в блестящие темные глаза Хатшепсут. Лицо царицы было так же прекрасно, как и прежде, — возможно, даже прекраснее, ибо на этот раз его женственность не была осмеяна привязной церемониальной бородой и массивной строгостью двойной короны. Ее волосы, лишь стянутые узким золотым обручем с царской коброй, свободно падали на плечи; и на ней был летящий халат вместо государственных одеяний.

— Голубые глаза, — заметила она. — Где я видела эту девушку раньше?

— Дочь Солнца, она переводчица ханаанки и одна из наших собственных шпионок.

— Клянусь моим отцом, богом! — воскликнула царица, наклоняясь вперед. — Она осмелилась нас обмануть?

— Именно так, Ваше Сиятельство. И если вы позволите мне продолжить мой рассказ…

Царица откинулась назад, все еще глядя на Мару.

— Продолжай, — приказала она.

И так был рассказан рассказ, со всем красноречием и тонким подчеркиванием собственной смекалки, в чем вельможа Сенмут стал мастером за долгие годы ухаживаний за своей царицей. Мара слушала с растущим изумлением, едва узнавая события, которые знала так хорошо. Нахерех едва упоминался; солдаты и Сахуре были отброшены с пожатием плеч. Стало ясно, что один лишь вельможа Сенмут, вдохновленный своей чистой и пожизненной преданностью Сияющей, разгадал всю загадку в мгновение гениального озарения, провел налет в одиночку и не желал в награду ничего, кроме улыбки фараона… Да, и фараон начинал улыбаться.

«Властитель змей! — подумала Мара, почти с благоговением. — Именно этот лукавый, убедительный язык годами искажал все доклады, придавая им форму того, что Хатшепсут хотела слышать, — гимна ее собственной славе. Именно эти плавно жестикулирующие руки, так же как и тонкие, унизанные перстнями руки, покоящиеся на подлокотниках трона, вершили судьбу Египта и его беспомощных тысяч. Черная Земля могла погибнуть от налогов или меча врага, лишь бы эти двое достигли своих целей».

«Узри, то, чего боялись люди, теперь существует… — подумала Мара. — Старое пророчество Неферроху обретало форму в ее сознании. — Враги на Востоке, и азиаты спускаются в Египет, и ни один защитник не слышит. Земля уменьшилась, ее правители умножились… Мало зерна, велика мера зерна, и все же ее нужно отмерять с избытком».

— Ты, рабыня! — Голос царицы прорезал ее мысли. — Можешь обратиться к моему величеству. Ты слышала обвинения, выдвинутые против тебя Его Превосходительством?

— Да, Сияющая, — прошептала Мара.

— Ты их отрицаешь?

— Нет, я не… отрицаю их.

«Что я говорю? — в панике подумала она. — Я должна их отрицать, как-то…»

— Ты использовала свое положение переводчицы, чтобы вести частные беседы с моим сводным братом, Самозванцем, ты носила от него послания черни в этой таверне, которых он называет своими последователями, и ты осознавала, делая это, что помогаешь заговору против моего священного величества и трона Египта?

— Нет, нет, я не знала! Я не знала, что делала. Я была околдована! Ваше Величество, это было как во сне, я знала лишь, что должна идти в таверну, но я даже не понимала слов, которые там говорила! Я двигалась, словно под чарами, клянусь, это было так! Его Высочество ваш брат околдовал меня…

— Ложь! — презрительно прервал Нахерех. — Никто не сможет околдовать эту деву, она сама наполовину хефт! Она знала, что делала.

— В этом я не сомневаюсь, — сказала Хатшепсут. — Ну же, девушка, этот лепет тебе ничего не даст. Ты носила послания и помогала в измене против меня. Однако, возможно, я пощажу твою жизнь, если ты сейчас окажешься полезной. Назови мне предводителя заговора.

Момент настал. Губы Мары разжались, и ее сердце внезапно заколотилось о ребра.

— Я не знаю его, Величество, — прошептала она.

— Ты не знаешь его? — Царица, казалось, не могла поверить