Песни служителей Адхартаха: призыв - Андрей Кот

Оглашая лес ревом медведя, Игнат кидался то на одного, то на другого, изгибался, крушил. Подоспевшая Зоряна напала с такой стремительностью, что один из противников едва успевал уворачиваться от взмахов ее ножа, оставив спину незащищенной. Игнат отбросил другого противника в сторону и воспользовался случаем. Богатырь схватил меч за гарду одной рукой, а другой – за само лезвие, словно острый молот, вогнал оружие в между лопаток противника. Удар был настолько мощным, что кольчуга разошлась, пропуская клинок вглубь тела.

Игнат с Зоряной посмотрели друг на друга, завыли в неистовом восторге и бросились на последнего пятящегося воина. Исход был предопределен. Враг был сломлен одним видом этой безумной пары. Вся покрытая кровью девушка, казалось, вышла из детских бабушкиных страшилок о кровавой Макоши, чтобы перерезать нить его жизни. А рядом с ней был не воин, а медведь-оборотень, который для виду перекинулся в человека, но силу медвежью сохранил.

В многих делах участвовал Никодим, творил и доброе, и злое, но сейчас проклял сам миг, когда согласился с братьями-дружинниками поживиться легкой добычей и ограбить своих соплеменников.

Откровение снизошло на него. Немедля решился он принять свой конец в покаянии и без сопротивления, снял шлем, вогнал меч подобно кресту в землю и стал перед ним на колени. В последний раз хотел он помолиться Богу за грехи свои, за жизнь темную, за кровь на руках.

“Отче наш, Иже еси на небесех!”

Меч сверкнул, и голова молящегося отлетела с плеч.

Бой был окончен.

Двое завалились на траву, прижавшись спина к спине, долго лежали, не замечая стылого холода от ночной земли и тяжело дышали, пытаясь восстановить дыхание. Наконец Игнат смог хрипло спросить:

– Все как в тумане. Помню, как махал мечом, будто детским прутиком. И так мне было яростно, так хорошо, словно сама мать-земля вливала в меня силу. Никогда такого безумия не чувствовал! Даже не заметил, как меня ранили. Кровь течет, а мне хоть бы что – только веселее. Что же это за отрава такая, которую ты заставила меня съесть перед боем?

Зоряна, все еще тяжело дыша, слегка улыбнулась:

– Ничего особенного… Мухоморы, вываренные в соке белены. – Она выдержала паузу и сочувственно сказала: – Только вот одна беда – волосатая медвежья морда неделю будет держаться.

И засмеялась, почувствовав, как он ощупывает в ужасе свое лицо. Игнат замер, а затем, поняв шутку, сам с громким хохотом присоединился к ней. Продолжая смеяться, поднялся, сходил к обозу и вернулся с попонами и одеялом.

Пока он ходил, Зоряна рогожкой да травой оттерла немного руки и лицо. Она заставила Игната снять рубаху и присыпала рану золой после осмотра. Затем девушка чистой тряпицей обмотала плечо Игната, и дала ему съесть ивовый порошок.

Затем они, счастливые от сознания, что уберегли город от мести за утерянную дань, и от облегчения, что опасность миновала, долго разговаривали, смотря на небо и звезды, и ощущали какую-то теплоту и родственную связь с друг другом.

Зоряна рассказывала про детство и Стоума, Игнат – про жену и детей. Когда глубокая ночь стала брать свое, и многое было проговорено, а паузы между словами стали длиннее, Игнат приподнялся на локте и ласково сказал:

– Будешь ты мне теперь сестренка, никакая ты не сирота боле! Вот уж я всей округе покажу, как тебя ворожкой обижать! Отныне вся моя семья – твоя семья. Ты столько раз спасала меня, что век с тобой мне не расплатиться.

Девушка ничего сразу не ответила, только слезы текли по ее щекам, очищая душу от крови убитых врагов. Помолчали.

– Давай спать, – прошептала она и закончила, будто пробуя на язык, незнакомое слово, – Брат!

– Ты спи-спи! Я еще полежу, подумаю, как нам завтра быть. Утро оно вечера мудренее, верно?

Но ответа не последовало. Нареченная сестра уже тихо посапывала, Игнат укрыл ее получше, прилег и не заметил, как сам провалился в сон.

Утро густым серым туманом и щедрой росой встретило пробуждение путников. Зоряна раздобыла деревянное ведро и ушла на поиски ручья. Она давно не бывала в этой части леса, и ей приходилось больше полагаться на приметы, указывающие на близость воды. По пути ей встретился рой диких пчел, который и привел ее к густым зарослям папоротника с осокой, за которыми туман казался еще гуще из-за пробегающего ручья. Девушка хорошенько умылась в студеной воде и, набрав воды, пошла неспешно обратно.

Сон не излечил от тоски, а настроение только ухудшилось. Вчера грибы притупили чувства, а сегодня весь свет был не мил.

“Странное дело, – размышляла Зоряна, – ведь они – злодеи и грабители. А если бы мы не вернули дань, погибли бы все наши Луки. К тому же эти лиходеи порубили наших молодых парней. А все ж мне так плохо от этих убийств, будто я во всем виновата”.

Когда она вернулась, Игнат уже спрятал тела врагов в зарослах, запряг лошадей и дал овса из обнаруженных нетронутыми походных запасов.

Зоряна развела костер, налила воду в котелок и добавила гречку. Потом ели кашу и долго решали возвращаться или продолжать путь. Игнат рассуждал так:

– Мы уже потеряли лишний день, а ежели возвернемся в Луки, считай, на все про все неделю потеряем. Надо ехать дальше. Вот только опасаюсь я, управимся ли мы вдвоем? Вдруг еще один отряд этих душегубов по пути встретим – другой раз может и не повезти нам. Смекаешь, к чему я веду?

– Ага, лишних лошадей к телегам привяжем, попонами дань накроем да поедем, авось и сложится все. А еще можем пойти вот на какую хитрость. – Девушка задорно прищурилась. —На каждую телегу приспособим пару чучел из веток, нарядим их в доспехи да оружие приладим, вот на первый взгляд со стороны наш отряд будет посильнее казаться.

На том и порешили.

Лес миновали на следующее утро, а ближе к полуночи добрались до переправы у деревушки Холм, которая за последние годы стала разрастаться народом, бегущим из разрушенных татарами русских городов. Дозорные принялись потешаться над деревянными воинами лучан, но когда узнали, что приключилось с путниками, посуровели.

– Купцы из Торопца тоже жаловались, что разбойники налетели на их обоз. Говорили, насилу отбились, – старший отряда, уже совсем седой воин, тяжело вздохнул, опираясь на копье, словно на посох. – Времена-то нынче такие. Татарва подняла людей с нажитых мест, вот они и сбиваются в лесные шайки. Шалят, а проучить их