Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

по разным областям низаритскими крепостями. Он был крайне недоверчив и предельно осторожен. Тем не менее, именно при Мухаммеде II стала особенно ярко проявляться изоляция от окружающего мира иранских низаритов, все больше замыкавшихся в себе. Низариты по-прежнему владели многочисленными крепостями, периодически воевали с сельджукскими султанами и эмирами. Восточные измаилиты возобновили прекращенную при «Господине Воскресения» практику политических убийств, но в значительно меньших масштабах, чем в «золотой век» своей истории. К тому же теперь инициатива и приказы о ликвидации тех или иных «объектов» исходили не из Аламута и Ламасара, а из сирийских крепостей батинитского движения, чьи коменданты-раисы примерно с шестидесятых годов XII века фактически перестали признавать над собой верховную власть Аламутского центра (хотя в большинстве случаев дело обошлось без открытого разрыва отношений). С конца этого века низаритской державы как единого, пусть и рыхлого, целого больше не существовало. Каждая группа крепостей или наместничество фактически проводило самостоятельную политику, вступая во внешнеполитические и военные союзы по своему усмотрению. Можно сказать, что в годы правления имама Мухаммеда II сирийские низариты полностью отделились от иранской «метрополии» и пошли своим собственным путем. Ибо их возглавил человек, ставший, сначала в глазах левантийских «франков», а затем – с их подачи – и в глазах всего неисламского мира, самым известным из всех низаритов, вошедшим в легенды и мифы западных «кафиров» как «Горный старец» – зловещий глава таинственной и смертельно опасной секты коварных убийц-«ассасинов». Его образ затмил образ создателя низаритского ордена Хасана ибн Саббаха, да и всех других его вождей – по крайней мере, в представлениях европейцев (к которым мы себя дерзаем причислять). Этого выдающегося во всех отношениях человека звали Рашид ад-Дин Синан.

Рашид ад-Дин Синан родился на территории Ирака недалеко от города Басры. Впоследствии он уверял своего биографа – упоминавшегося выше Камаль аль-Дина (чье жизнеописание Синана сохранилось лишь в кратких отрывках), что был сыном состоятельного жителя селения, расположенного на дороге в Басру. Точный год его рождения не установлен, некоторые источники создают впечатление, что это был 1133 год, другие – что 1135. Столь же неясным представляется вопрос его изначальных религиозных убеждений. Согласно наиболее традиционной версии, в начале жизни Синан был шиитом-«двунадесятником» (как в свое время – молодой Хасан ибн Саббах). Однако в области, в которой прошла юность Синана, действовал целый ряд радикальных шиитских группировок. Поэтому не исключено, что он с юных лет знал о существовании форм шиитской идеологии, менее консервативных, чем та, которой придерживалась его семья, и в которой он сам был воспитан.

С учетом солидного положения, занимаемого отцом Синана в местном обществе, юношу ожидала жизнь в покое и довольстве. Тем не менее, существуют указания на то, что в жизни Синана произошла серьезная ссора с членами его семьи. Синан сообщил своему биографу Камаль аль-Дину, что между ним и его братьями имел место конфликт, закончившийся тем, что Синана выгнали из родительского дома «есть на чужбине горький хлеб изгнания. Биограф Синана передает, ничего не добавляя от себя, безыскусный рассказ Синана о том, что между ним и его братьями произошло нечто, вынудившее его покинуть их. Он ушел от них без еды и без денег и продолжал свой путь, пока не добрался до Аламута и не вступил в его врата.

К этому времени Синан, вероятно, либо уже присоединился к низаритскому движению (что, возможно, и послужило причиной его разрыва с братьями-«двенадцатеричниками»), либо собирался к нему присоединиться. Вряд ли у него были иные причины взять на себя тяготы долгого, опасного и трудного пути от Ирака до «Орлиного гнезда» в сердце иранских гор. Там он искал (и обрел) убежище. Тогдашний «даис» и «худжа» Мухаммед I взял юношу под свое покровительство. Он был принят в расположенное в цитадели училище для немногих «избранных». Одним из его соучеников был Хасан, сын «худжи», будущий «открывшийся имам» и «Господин Воскресения», провозгласивший в Аламуте «кийяму». Весьма вероятно, что двух даровитых юношей, с одинаковым усердием «вперивших в науки ум, жаждущий познаний», связали узы тесной дружбы. Поскольку одним из первых распоряжений Хасана в должности «даиса» и «худжи» было назначение его соученика Синана на весьма ответственный пост. Вскоре после прихода Хасана к власти Синан получил от него поручение, в корне изменившее всю его жизнь. В то время между низаритами, действовавшими в Сирии, возникли трения и разногласия, грозившие перерасти в нечто большее, и Хасан-младший счел хорошо знакомого ему еще по училищу Синана самым подходящим человеком для того, чтобы восстановить мир, единство и согласие в рядах сирийского филиала ордена «эзотериков». Поэтому Хасан повелел Синану отправиться в Сирию и ожидать там дальнейших распоряжений.

Решение Хасана о командировке Синана в Шам оказалось роковым для общенизаритского орденского единства, хотя и восстановило единство орденского филиала низаритов в Сирии. Но, обретя, благодаря Синану, это утраченное единство, низариты Сирии стали еще более независимыми от иранской орденской «метрополии». Так что, сплотив, объединив низаритов на «локальном» уровне, Синан во многих отношениях разъединил, разобщил их на уровне «глобальном». Но этим разъединением низаритского целого дело не ограничилось. Синан был не слепым, «зашоренным» фанатиком-зилотом, а искусным, дальновидным государственным мужем с широким кругозором, умелым мастером политики «сдержек и противовесов». Он обладал способностью превращать в своих друзей тех, кто были его врагами «по определению», ради того, чтобы вместе с ними бороться с общими противниками. Политика Синана ввела сирийских низаритов в орбиту действовавших в клокочущем ближневосточном регионе и за его пределами многочисленных военно-политико-религиозных группировок – других измаилитских сект в Сирии, Фатимидов в Миере, мусульман-суннитов по всему «Леванту». Мало того! Она еще теснее сблизила низаритов Сирии с «франкским» миром крестоносцев «Утремера»-«Заморья». Именно эта связь с «франками» в Святой Земле впоследствии вывела ближневосточных низаритов за пределы реального мира, на «орбиту» вымышленного мира фантастических мифов и измышлений (которым в свое время отдал дань и автор настоящей книги, в чем готов искренне покаяться перед своими уважаемыми читателями).

* * *

8. «Горный старец»

Синан отправился в Сирию секретным маршрутом. По пути к месту назначения он старался привлекать к себе как можно меньше внимания, стараясь по возможности избегать придорожных населенных пунктов. С собой у него были полученные от имама Хасана II в Аламуте верительные грамоты и инструкции, необходимые ему для руководства сирийскими низаритами. Лишь изредка он останавливался ненадолго в надежных домах единомышленников и сочувствующих низаритам правоверных, проживавших в селениях или даже городах, расположенных вдоль дороги. Так, одну ночь Синан провел в Мосуле, где посетил здание, расположенное на окраине города