По горам и пустыням Средней Азии - Владимир Афанасьевич Обручев

местами у самой окраины песков, где почва такыра более грубая песчаная, потому что во время существования озера или пока его дно было еще мокрое сильный ветер нанес песок, появляются кустики, а вместе с ними и песчаные барханы, образовавшиеся под их защитой.　

Упомяну кстати, что два года спустя, на пути из Кызыл- арвата к Узбою, я сам увидел затопление такыров. Это было весной. Мы ехали на окраине песков по такыру. В Копет-даге разразился ливень, и нам тоже досталось. С гор примчался поток воды, и в несколько минут такыр превратился в озеро с грязножелтой водой, глубиной в несколько сантиметров, протянувшееся далеко в обе стороны вдоль окраины песков.　

Мое путешествие вдоль окраины песков Кара-кум продолжалось десять дней. Мы через день отходили от этой окраины и шли по степи к ближайшей станции железной дороги, чтобы запастись хлебом и мясом для себя и подкормить лошадей сеном в виде снопов люцерны, которые можно было достать в оазисах на речках у станций. Это было необходимо потому, что на песках окраины подножный корм для лошадей был слишком скудный и лошади могли похудеть. Казаки же заявили, что с них требуют, чтобы кони всегда были «в теле». В связи с этим у нас было небольшое столкновение с туркменами возле ст. Геок-тепе. Как известно, близ этой станции во время завоевания Закаспийской области произошел ожесточенный бой с туркменами, и русское войско под командой ген. Скобелева взяло штурмом крепость, защищенную высокими глинобитными стенами. Туркмены, жившие возле этой станции и развалин крепости, очевидно сохранили еще неприязнь к русским, так как отказались продать казакам снопы сена, лежавшие большой кучей на крыше их глинобитного жилища. Так как подножного корма здесь не было вовсе, казакам пришлось самовольно взять несколько снопов, чтобы покормить лошадей во время ночлега. Геок-тепе расположена на большой речке, вытекающей из Копет-дага, так что в зеленом корме в этом оазисе не могло быть недостатка.　

Восточнее г. Асхабада граница с Персией (Ираном), пролегающая вообще южнее первой цепи Копет-дага, неожиданно выдвигается углом через эту цепь почти до линии железной дороги. В этом углу расположен небольшой персидский городок Лютфабад. Вдоль границы никакой охраны не было, и мы свободно пересекли ее, чтобы проехать через этот город и взглянуть хоть мельком на жизнь персов. На узкой улице мы увидели лавки с разными товарами, мужчин в высоких черных шапках с крашенными в рыжий цвет большими бородами, женщин, одетых в широкие цветные шаровары и несших на голове глиняные кувшины с водой. Мы купили дыни, сухие фрукты и лаваш — тонкие, почти как бумага, хлебные лепешки. Я пробовал их уже в Баку и Тифлисе, где их также пекут булочники- персы, но здесь они были особенно вкусны. За Лютфабадом мы опять пересекли границу, и никто не остановил нас, не спросил документы.　

За этим городом от ст. Каакха и до ст. Душак окраина песков выдвигается на юг почти до самой линии железной дороги. Повсюду же западнее дорога проложена по степи приблизительно на половине расстояния от подножия гор до окраины песков, которое достигает 10–20 км. Вместе с тем и характер степи между подножием Копет-дага и песками здесь был другой — она была покрыта хорошей густой травой, конечно уже пожелтевшей от летней жары. Это приближение песков и изменение степи — хорошая трава и отсутствие такыров перед песками, — конечно, обращали на себя внимание и требовали объяснения.　

Я нашел его, рассмотрев рельеф Копет-дага. К западу от этой местности передовая цепь гор разорвана многочисленными ущельями, из которых вытекают как постоянные речки и ручьи, так и временные потоки из небольших ущелий. Те и другие выносят из гор много рыхлого материала, из которого образуется и пролювий степи, и тонкий ил такыров. В этой же части восточнее ст. Каакха передовая цепь Копет-дага невысокая, но сплошная: ни одно ущелье не пересекает ее до ст. Душак, расположенной на речке, собирающей воды с более высокой второй цепи. Вот почему на этот участок степи из гор почти не выносится материал для накопления мощной толщи пролювия степи и ила такыров, как это происходит западнее. А если нет такыров, которые сильно задерживают наступление песков Кара-кум на юг, как описано выше, то понятно, почему пески здесь уже придвинулись почти к самой железной дороге.　

Но почему здесь на степи до подножия гор такая хорошая трава? Может быть, почва здесь иная, чем на западе? Я выкопал ямку, глубиной около метра, и увидел, что почва здесь не такая, как на скудной степи западнее. Там она представляла грубослоистую смесь глины и песка, гравия и гальки — типичный пролювий горных подножий. Здесь же это был неслоистый буро-желтый пористый суглинок без гальки и гравия, легко разрезаемый ножом и раздавливаемый между пальцами в мелкий порошок, в котором чувствовались отдельные песчинки среди нежной пыли. В нем, при осмотре стенок, попались и две створки маленьких ракушек, совершенно таких же, как и те, которые можно было при тщательных поисках найти на поверхности земли и на стеблях травы, но живые, с телом моллюска в глубине створки. Следовательно, это был настоящий лёсс, который я увидел впервые в природе, но хорошо помнил подробное описание его качеств в книге Рихтгофена о Китае, чтение которой так повлияло на выбор моей специальности.　

Итак, почву этой степи составлял лёсс, а не пролювий, как степи западнее. Поэтому здесь росла и хорошая густая трава, так как лёсс — плодородная почва. Отсутствие пролювия на этой степи хорошо объяснялось указанным рельефом этой части Копет-дага — сплошной и низкой передовой цепью, с которой временными потоками на степь не могло сноситься много грубого материала. Но почему на степь приносилось столько мелкой пыли, что из нее образовался лёсс? Мысль невольно обращалась к пескам Кара-кум, расположенным рядом, севернее, т. е. с той стороны, с которой дуют наиболее частые и сильные ветры. Я еще не испытал сильных ветров в эти дни путешествия — они были жаркие и тихие. Но я знал из литературы, что при сильном ветре воздух над песками становится мутным настолько, что можно смотреть на солнце, не жмурясь, оно кажется красным, без лучей и еле светит. Воздух наполнен не песком, а мелкой пылью; ветер поднимает, конечно, и песчинки, но последние струятся по поверхности песка, более мелкие поднимаются и выше; даже всадник ощущает их движение; они попадают ему в глаза, скрипят на зубах. Рассматривая пробы песка под лупой, можно было заметить в них очень мелкие частицы, т. е.