По горам и пустыням Средней Азии - Владимир Афанасьевич Обручев

пыль, которая и поднимается высоко в воздух. При перевевании ветром песчинки трутся друг о друга и также создают мельчайшую пыль. Следовательно, песчаная область является постоянным источником пылеобразования; эту пыль ветры приносят с песков Кара-кум на юг, и она постепенно оседает из воздуха на поверхность степи и, накопляясь в течение тысячелетий, создает почву в виде лёсса.　

Но ветры приносят пыль с песков на всем протяжении пустыни Кара-кум. Почему же лёсс образовался из этой пыли только на этом участке подгорной полосы Копет-дага, а западнее, где пыль также оседала, лёсса нет? На этот вопрос дал мне ответ тот же рельеф Копет-дага. Как сказано выше, западнее этого участка вода выносит из гор много материала, создающего пролювий, который и образует почву степи. Пыль выпадает и здесь, но количество ее вообще очень невелико; она только присоединяется к материалу пролювия и не может создать самостоятельный слой почвы. А на описываемом участке пролювий, как сказано, не образуется или образуется в небольшом количестве у самого подножия низкой передней цепи. Поэтому здесь и мог образоваться лёсс из пыли, оседавшей в течение тысячелетий и накоплявшейся под защитой густой травяной растительности.　

Карта показала мне вторую особенность этого участка железной дороги, очевидно имевшую значение в отношении накопления лёсса. Здесь, оказывается, на расстоянии 30–40 км от подножия Копет-дага расположена обширная сухая дельта р. Теджен, где эта река, ветвясь на многочисленные рукава, теряется среди песков Кара-кум, не образуя какого-либо озера. Эти рукава несут много воды только весной, а летом все больше усыхают, и их русла, представляющие отложения мелкого речного ила, являются площадями развевания, с которых осенние и зимние ветры поднимают много пыли и уносят ее на юг к Копет-дагу, где и отлагают на травяной степи. Эта дельта, очевидно, является главным источником пыли в дополнение к пыли, вздымаемой ветрами на песках.　

С низовьем р. Теджен мы познакомимся дальше, а здесь я упомяну, что и пески, окаймляющие с севера этот участок подгорной полосы с хорошей травяной степью и наступающие на него, принадлежат не к типу грядовых песков, а к другому — бугристых, который мы опишем ниже, когда хорошо изучим его.　

Миновав этот интересный участок подгорной полосы Копет-дага, которым она оканчивается на востоке, я проехал вдоль железной дороги до ст. Карры-бенд[1] на р. Теджен. Первая часть моей работы была закончена; я познакомился с окраиной песков Кара-кум и с подгорной степью вдоль Копет-дага от г. Кызыл-арвата до ст. Душак, изучил тип песков, обмерил ряд колодцев, осмотрел такыры и выяснил их значение как защитников от наступления песков. Ночевали мы все время под открытым небом; погода была сухая и теплая даже ночью (вторая половина августа старого стиля).

Глава IV

ВДОЛЬ р. ТЕДЖЕН ДО ГРАНИЦЫ АФГАНИСТАНА

Река Теджен, или Герируд (по-персидски), в конце лета у станции железной дороги Карры-бенд представляла не речку, а ряд озерков и луж с мутно-зеленоватой водой, которые занимали самые глубокие впадины в русле, достигавшем 30–40 м ширины. Это русло, весной заполненное водой, теперь вокруг этих луж и озерков имело вид рассохшейся торцовой мостовой. Ил, покрывавший все дно, высох и был разбит глубокими и широкими трещинами на пяти- и шестиугольные призмы. Русло было окаймлено береговыми обрывами в 1–2 м вышины из слоистого серого ила, в обе стороны от которых до вторых берегов, вышиной в 4—10 м, тянулись заросли камыша (тростника) и кусты тамариска (гребенщика, по-туркменски «юлган»). Это пространство весной также затоплялось рекой. Вторые берега, сложенные из более древних речных отложений, были окаймлены узкой полосой тополей и ив, росших над обрывом; за ней расстилалась равнина с лужайками травы, площадями солончаков и голых такыров и отдельными холмиками песка.　

Мы направились вдоль правого берега реки на север, чтобы осмотреть ее дельту. Уже в нескольких километрах от станции русло начало делиться на рукава, которые имели тот же характер, но меньшие размеры в ширину. Каждый рукав представлял русло, совершенно сухое или с лужами воды во впадинах; дно русел имело тот же вид рассохшейся торцовой мостовой, состоявшей из пяти- или шестиугольных призм. Верхний слой ила этих призм часто был приподнят по окраинам или даже закручен, так что представлял плоский таз с растресканными боками. На поверхности призм местами были видны следы животных, которые бродили по илу, пока он был еще влажный. Я различил следы зайцев, собак (или волков) и лисиц, разных птиц и кабанов, которых много в камышах дельты. Казаки сообщили, что встречается и тигр, только очень редко, и что на всякий случай коней ночью нужно держать на привязи возле себя.　

Пространство между руслами, весной также затопляемое водой, представляло густые заросли камышей, кустов тамариска, местами тальника. Среди них на более высоких площадках встречались поля хлебов, уже сжатых, и бахчи с арбузами и дынями вблизи юрт туркмен, густо населяющих дельту из-за обилия подножного корма в виде камышей и возможности хлебопашества и бахчеводства на орошаемой в начале лета земле. Мы прошли за день далеко в глубь дельты, пересекая сухие русла и заросли между ними, где тропа часто представляла узкий коридор между стенами пожелтевшего уже камыша. В зарослях довольно часто слышен был крик фазанов; на площадках полей я заметил удодов, зимородков и фазанов.　

Мы остановились на ночлег вблизи двух чистых, нарядных кибиток на окраине большой площадки с бахчами. Туркмен продал нам несколько снопов зеленого камыша, чтобы кормить лошадей, не отпуская их на пастбище, так как они могли попортить бахчи. Перед закатом солнца он пришел к нашему лагерю и просил меня полечить его дочь, которая была тяжело больна лихорадкой. Я уверял его, что я не врач и не имею права лечить людей. Но он так усердно просил хотя бы посмотреть больную, что пришлось согласиться. Туркмен привел меня в одну из кибиток. Она была очень чистая, войлоки ее стенок и кровли толстые и белые, пол устлан текинским ковром; вдоль стенок стояли нарядные ковровые сумы, сундучки и шкафчик. На ковре лежала молодая женщина в желтых шелковых шароварах и зеленом халате, а голова ее покоилась на подушке, по которой разметались черные косы. Смуглое красивое лицо было покрыто сильным румянцем, глаза закрыты, дыхание учащенное. Я взял ее руку и, нащупав пульс, насчитал 120. Можно было думать, что это был приступ лихорадки (о малярии тогда не знали), которой население дельты Теджена вообще страдало, так как обилие стоячей воды в лужах и озерках русел сопровождалось обилием комаров. Я мог помочь