По горам и пустыням Средней Азии - Владимир Афанасьевич Обручев

больной только тем, что дал ее отцу несколько порошков хинина из своей походной аптечки и папиросной бумаги, чтобы сделать пилюли и дать больной проглотить горькое лекарство. В благодарность отец прислал нам вечером целое блюдо жирного пилава, и мы с казаками в первый раз вкусно поужинали. Вода для чая была чистая и пресная. Летом, когда проточная вода в руслах высыхает, живущие в дельте туркмены вырывают в них неглубокие колодцы и получают хорошую воду, если оберегают ее от загрязнения скотом.

На следующий день, оставив одного казака и вещи возле кибиток, я поехал с другим казаком дальше на север, чтобы увидеть окончание дельты среди песков. Мы ехали довольно долго вдоль одного из русел, пока не появились среди зарослей камыша первые холмики песка, также еще отчасти заросшие камышом. Дальше эти холмы стали выше, а пояс камыша, окаймлявшего сухое русло, сузился до 2–3 м; русло было местами пересыпано песком. Я проехал еще километр и поднялся на вершину самого высокого холма, чтобы обозреть местность. На севере и северо-востоке видны были только песчаные холмы, тогда как на северо-западе и западе в промежутках между холмами кое-где видны были желтые полоски камышей; там, очевидно, отдельные рукава речной дельты тянулись еще дальше среди песков, и весной, может быть не ежегодно, по ним еще проникала вода.　

Пески в этой части пустыни Кара-кум имели другой характер, чем виденные мною раньше и описанные выше. Здесь не было высоких параллельных гряд, разделенных долинами. Везде видны были плоские холмы с неровными склонами, все почти одной и той же высоты; редко среди них поднимался немного более высокий холм. Пологие склоны, плоские вершины и котловины между холмами были одеты растительностью, конечно не сплошной, а с более или менее широкими промежутками из голого песка. Растения были в общем те же, которые я видел на грядовых песках: пучки длинного селина, мелкая трава редкими щетками, кусты кандыма и песчаного саксаула, в некоторых котловинах довольно густые заросли кустов тальника. Саксаул и кандым нередко представляли даже деревца в 2–3 м высоты. Реже встречались красивые деревца сюзена, или песчаной акации (Ammodendron), той же высоты, с серебристыми листочками и плакучими ветвями, которые весной украшены кистями темнофиолетовых душистых цветов (рис. 8).　

Рис. 8. Бугристые пески западной окраины дельты р. Мургаб (фото Б. А. Федоровича)

Этот тип лесков я позже назвал бугристым в отличие от типа грядового, и оба эти термина укоренились в науке. В бугристых песках, как и в грядовых, также встречались более оголенные площади, ложбины выдувания и маленькие барханчики. И здесь я также наткнулся на котловину с многочисленными норками сусликов и песчаных крыс, обращавшую на себя внимание своей оголенностью, отсутствием травы, засохшими кустами и кучками песка, выброшенного из норок и развеваемого ветром. В отношении легкости проезда бугристые пески значительно хуже грядовых, так как путнику приходится то и дело подниматься на холмы и спускаться в котловины между ними, что утомительно и для лошади и для пешехода.

По той же дороге мы вернулись вечером к месту ночлега и с удовольствием, после целого дня езды по пескам, накаленным солнцем, выпили вдвоем целый чайник, который второй казак уже вскипятил. Пришел хозяин кибиток и сообщил, что его дочери гораздо лучше. Несколько дней она лежала неподвижно и бредила, а теперь сидит и захотела есть. Я отдал ему зайца, которого подстрелил в песках, так как казаки заявили, что они едят «косых» только в крайнем случае и предпочитают баранину. Они надеялись, что туркмен опять пришлет нам к ужину хороший пилав, и не ошиблись; кроме пилава он принес нам большую дыню и получил еще несколько порошков хинина для дочери.　

На следующий день мы проехали по той же тропе обратно к ст. Карры-бенд. Отсюда я должен был съездить по железной дороге на несколько дней в г. Мерв, чтобы получить в конторе постройки деньги на продолжение экспедиции и закупить припасы. Казаки и лошади остались у станции. Дорога между р. Теджен и обширным оазисом Мерва пролегает по равнине, представляющей площади больших такыров красноватого цвета, солонцовой степи со скудной растительностью и белыми выцветами солей и отдельные участки невысоких бугристых песков. Затем появились небольшие рощи, пашни и бахчи, арыки, выведенные из р. Мургаб, глинобитные домики и кибитки земледельцев. Кое-где видны пасшиеся козы и бараны и одинокие верблюды, уже покрывшиеся ровным ковриком шерсти после весенней линьки; они смотрели с удивлением на проходивший поезд или отбегали от него тяжелой рысью в сторону.　

Город Мерв в это время состоял из одноэтажных глинобитных или сырцовых домиков, группировавшихся вокруг вокзала. Постройка железной дороги уже продвинулась в глубь песков по направлению к р. Аму-дарье, и Мерв был ближайшей станцией, снабжавшей укладку пути шпалами, рельсами, скреплениями и провиантом из нескольких складов. Один из домов недалеко от вокзала являлся гостиницей с несколькими очень скромно обставленными номерами — глинобитный пол, маленькое окно, кровать без белья и подушки, стол и стул. В небольшой столовой подавали обеды, вино. В городе было несколько лавок, постоялый двор для караванов, приходивших через пески из Хивы и с Аму-дарьи с хлебом, шерстью и другими товарами, базар, контора строительства ж. д. и канцелярия окружного исправника. Река Мургаб, текущая с гор Афганистана, гораздо многоводнее Теджена, и ее разветвление на рукава дельты начинается южнее Мерва у древней плотины Султан- бенд, поднимавшей воду в реке для ее распределения по арыкам, орошающим большой оазис с обширными площадями плодородной земли. Вскоре после постройки дороги значительная часть оазиса была взята царским домом Романовых в качестве государева имения под культуру хлопка и для орошения полей восстановлена плотина Султан-бенд.　

Переночевав в гостинице, я за день устроил все свои дела и вечером пришел на вокзал, где стоял уже товарный поезд с одним пассажирским вагоном для отправления на запад. Регулярного движения еще не было. Сложив вещи в вагон и узнав, что поезд отойдет еще не скоро, я пошел в гостиницу поужинать. Но едва мне подали еду, как я услышал свисток паровоза и, выбежав на улицу, увидел красный фонарь удалявшегося последнего вагона, в котором уезжали все мои вещи. Пришлось итти на вокзал, подать телеграмму на ближайшую станцию, чтоб сняли вещи из вагона, а затем вернуться в гостиницу и ночевать без подушки и одеяла в ожидании следующего поезда, отходившего рано утром.　

По возвращении на ст. Карры-бенд мне предстоял большой маршрут на юг вверх по р. Теджен до границы Афганистана, затем