По горам и пустыням Средней Азии - Владимир Афанасьевич Обручев

мы поехали дальше прямо по полотну железной дороги, уже проложенному через пески и окаймленному столбами телеграфа, доведенного до сел. Чарджуй на берегу Аму-дарьи, куда в этом году предстояло довести укладку. Песчаные бугры становились выше и оголеннее, а за ст. Репетек, которая уже строилась, начались барханные сыпучие пески. Но они не имели той правильной формы, которую я видел и описал выше на окраине песков Кара-кум у одиночных небольших барханов. Здесь обилие сыпучего песка препятствовало развитию этих форм; рога отсутствовали, а барханы соединялись седловинами в длинные гряды. Только пологие плотные наветренные и крутые рыхлые подветренные склоны было ясно различимы, а седловины, соединявшие друг с другом соседние барханы, заменяли рога, несколько выдвигаясь вперед за общую линию подветренных склонов. Высота барханов достигала 10–15 м. Растительность почти отсутствовала, кое-где в котловинах можно было заметить пучок селина или кустик кандыма.

Мы ночевали на голом песке у колодцев; сено для лошадей и немного топлива мы привезли с собой. Я взобрался на вершину самого высокого бархана, чтобы оглянуться. Во все стороны до горизонта видны были те же голые желтые гряды с волнистыми гребнями, но вид их при взгляде в разные стороны был различный. Взгляду на северо-восток представлялись их крутые подветренные склоны, один за другим до горизонта, в общем как бы гигантская лежачая лестница. При взгляде на юго-запад глаз встречал пологие наветренные склоны, сменяемые седловинами, и этот вид наводил на мысль о странном желтом море с внезапно окаменевшими волнами тяжелой зыби. Взгляд на северо-запад и юго-восток шел вдоль гребня барханной гряды и показывал сильно, но мелко расчлененный рельеф; гряды видны были в профиль (рис. 11 и 12).　

Рис. 11. Барханные пески возле ст. Репетек. Вид на северо-восток, на подветренные склоны (фото Б. А. Федоровича)

Рис. 12. Барханная цепь возле ст. Репетек. Вид на юго-восток вдоль гребня цепи. На склоне свежая рябь (фото Б. А. Федоровича)

Весь следующий день мы ехали по этим барханным пескам, придерживаясь полотна железной дороги, без которого путь был бы гораздо утомительнее не только для наших лошадей, но и для нас. Барханные гряды тянулись с северо-запада на юго-восток, а наш путь шел на северо-восток, т. е. поперек гряд, и нам пришлось бы подниматься на гряду по крутому юго-западному склону, состоящему из рыхлого песка, в котором ноги лошадей вязнут до колена, затем спускаться по пологому наветренному склону в котловину, опять подниматься на следующую гряду и т. д. Даже выбирая для пересечения гряд их менее высокие седловины, мы скоро выбились бы из сил.　

После полудня подул сильный встречный ветер, и мертвые пески ожили. По пологим наветренным склонам побежали вверх струйки песка, а с гребней ветер срывал их в воздух и барханы дымились. Воздух скоро наполнился мелкой пылью, солнце померкло и стало красным, без лучей. Хотя мы ехали по полотну, все же в лица всаднику ударяли мелкие песчинки, несшиеся по воздуху. Пришлось надеть очки с боковыми сетками, защищавшими глаза от песчинок: без них против ветра нельзя было смотреть. Казаки, у которых очков не было, закрывали лица платками.　

Наблюдая эту жизнь барханов и замечая другие признаки подвижности песков в виде песчаных кос, пересекавших полотно, и глубоких ложбин, которые ветер выдувал в нем, — полотно ведь целиком состояло из того же барханного песка, — я начал опасаться за будущность железной дороги в этой части края. Во время сильных ветров песок будет засыпать рельсы, а желоба, выдуваемые ветром между шпалами и под их концами, нарушат устойчивость пути и могут вызвать катастрофу. Строгий надзор за состоянием пути и частый ремонт казались неизбежными.　

К вечеру ветер ослабел и затих, и в сумерки мы выехали из песков в сел. Чарджуй, где заночевали на первом попавшемся постоялом дворе. Это ничтожное селение на берегу Аму-дарьи быстро росло как станция железной дороги и место постройки большого моста через реку. В Чарджуй приехали разные подрядчики, поставщики и рабочие, на глазах вырастали глинобитные и сырцовые домики, появились духаны (кабачки) и постоялые дворы.　

По реке с верховий приплывали неуклюжие каюки (барки) с хлебом, а из Хивы вверх по реке тянулись большие лодки с арбузами, дынями и разными фруктами.　

Мы провели в Чарджуе только один день и затем выехали обратно по той же дороге. Погода была тихая, осеннее солнце ярко светило на безоблачном небе и грело после морозной ночи. Ясно видны были результаты сильного ветра в барханных песках. Через полотно тянулись песчаные косы, высотой до полуметра, от соседнего бархана, а там, где полотно проходило по котловине, его пересекал наискось глубокий жолоб, выдутый ветром.　

Этот ветер, который мы испытали на себе, дул не прямо навстречу полотну с северо-востока, а наискось с востока, поэтому он и создал косы и желоба, пересекавшие полотно. Пологие склоны барханов были покрыты гребешками мелкой ряби; на крутых склонах, еще затененных, белел иней.　

В этот день мы также ночевали у колодцев будущей станции Репетек, а на следующий приехали на укладку, которая за пять дней нашего отсутствия подвинулась вперед почти на 3 км. Анненков очень торопил своих железнодорожников, чтобы до начала сильных морозов в декабре довести укладку до Чарджуя, за зиму построить деревянный мост через Аму-дарью, а весной начать путь в пределах Бухары.

На укладке я явился к Анненкову, чтобы доложить ему об окончании полевой работы в пределах Закаспийской области и получить разрешение на выезд в Петербург для составления отчета. Генерал пригласил меня в столовую к общему ужину офицеров и инженеров, после которого предложил мне сделать доклад о своих наблюдениях по геологии края. Я охарактеризовал степи и пески, описал типы грядовых, бугристых и барханных песков, их происхождение и подвижность, признаки их наступления на оазисы и железную дорогу вдоль Копет-дага и в заключение указал, что между Мервом и Аму-дарьей пески постоянно будут угрожать движению поездов, если не будут приняты меры для закрепления их растительностью.　

Концом доклада — об угрозе песчаных заносов — Анненков остался недоволен. Как известно, перед постройкой Закаспийской железной дороги в царском правительстве произошли большие споры. Многие считали, что безумно строить дорогу через пески Кара-кума, что это будет сизифов труд в виде постоянной борьбы с песчаными заносами, что воды на станциях в песках не будет и ее придется привозить издалека — с Мургаба и Амударьи, что туркмены будут снимать рельсы и сжигать шпалы. Но Ташкент, столица Туркестана, требовал уже прочной