По горам и пустыням Средней Азии - Владимир Афанасьевич Обручев

Через два дня, с помощью хозяина гостиницы, я купил на базаре двух лошадей с седлами, нанял ногайского пожилого татарина в качестве конюха и повара и сторговался с арбакешем, т. е. владельцем арбы для багажа. Последняя находилась за рекой у моста переправы, где также вырос поселок с базаром, лавками и постоялыми дворами. Для доставки вещей на переправу хозяин привел арбу. Она состояла из двух огромных колес, диаметром в 2 м, без железных шин; над осью помещалась платформа, плетенная из ивовых прутьев, закрытая полукруглым навесом из камышовой цыновки. Тяжелые, как бревна, оглобли шли от платформы почти на высоте спины лошади и оканчивались хомутом; кроме того, лошадь была оседлана простым седлом, через которое проходил толстый ремень, соединявший оглобли.　

Полковник, никогда не видевший подобного экипажа, воскликнул с негодованием:　

— Неужели нам с женой придется ехать несколько дней в этой собачьей будке? Колеса почему-то без шин, и такие огромные! Это, вероятно, колесница еще времен Александра Македонского?　

— Или еще древнее, — засмеялся я. — Но она хорошо приспособлена к условиям дороги. Шин нет, но дерево очень прочное. Большие колеса очень легкие, сильно пружинятся, а для мягкой почвы степей и песков шин не нужно. В песках маленькие колеса вязли бы до осей и лошадь выбивалась бы из сил, чтобы вытянуть повозку. Большие и легкие колеса вязнут мало, и лошадь везет хорошо даже по пескам.　

На эту колесницу нагрузили все наши вещи, а мы пошли пешком, сопровождая арбу. У переправы каюкчи, шесть хивинцев, в огромных лохматых шапках, перенесли все вещи в каюк, в который были уж свалены тюки с разным товаром и поместились две мои лошади с ногайцем. Оттолкнув каюк от берега, каюкчи влезли на него и вооружились длинными шестами, которыми стали подталкивать неуклюжую посудину вверх по течению. На корме главный из них правил огромным тяжелым веслом. Пройдя вверх по реке около 500 м, главный каюкчи направил каюк наискось через реку. Течение быстро сносило его. На половине расстояния каюк сел на мель. Хивинцы, сбросив халаты и рубашки, слезли в воду, которая была только чуть выше колен, и потянули каюк вверх по воде вдоль мели, взявшись за брошенный им с носа канат. Они шли. наклонившись всем телом вперед и мерно покачиваясь, как бурлаки на Волге. Обогнув мель, каюкчи быстро забрались на борт и взялись за шесты, а главный снова направил посудину наискось течения. Нас опять уносило вниз, и мы причалили к правому берегу ниже пристани, к которой каюк подтянули на шестах. Переправа заняла почти час. На берегу каюкчи не только выгрузили вещи, но и понесли их на стоявший поблизости постоялый двор, где мы нашли нанятые нами арбы и через полчаса тронулись в путь, в глубь владений эмира Бухарского (рис. 14).

Рис. 14. Переправа через р. Аму-дарью в каюке. Картинка из книги А. Вамбери „Путешествие по Средней Азии“, изданной в 1874 г., дает представление об условиях переправы и в 1887 г.

Глава VIII

В АРБЕ ПО СТЕПИ. ДЕНЬ В БУХАРЕ

Мы выехали из Чарджуя поздно, и ночь захватила нас в пути до первой остановки. Дорога шла, судя по карте, через пески Сундукли, хотя в сущности это была степь с отдельными участками низких бугристых песков, с сильно потрепанной вблизи дороги растительностью и свеженаметенными барханчиками. Когда солнце зашло, почти полная луна ярко осветила очень однообразный ландшафт. Геологу наблюдать было нечего. Я передал свою верховую лошадь татарину и, так как становилось очень холодно, забрался в арбу, завернулся в одеяло и задремал. Ехали долго, большей частью шагом. Проснувшись и выглянув из арбы, я удивился — степь была покрыта свежевыпавшим снегом; кристаллы снежинок сверкали, отражая лучи луны; на белом фоне темнели кустики солянок и верблюжьей колючки. Я спросил арбакеша, который сидел на корточках на седле коренной лошади: — Когда же выпал снег? — Он засмеялся. — Это соль. Большой солончак. Скоро станция.　

Ночевали на постоялом дворе сел. Чандыр. Полковник, сопоставляя ночной холод с белой пеленой на степи, уверял, что выпал снег, и не хотел поверить, что выцветы соли на почве степи могут быть такие густые.　

На следующий день мы в обед проехали городок или большое селение Кара-куль, хорошо известное в качестве поставщика знаменитых каракулевых барашков. Сюда доходила последняя вода арыков, выведенных из р. Зеравшан, которая некогда впадала в Аму-дарью ниже Чарджуя. Расход воды на орошение оазисов Самарканда, Кермине, Бухары по мере увеличения населения и полей в течение столетий привел к тому, что река перестала добегать до Аму-дарьи и даже в Каракуле воды мало. В этот и следующий день пути до Бухары местность представляла то же чередование невысоких бугристых песков и глинистой степи с площадями солончаков и такыров. Полотно железной дороги было уже проложено.　

С приближением к столице Бухарского ханства местность и дорога очень оживились: потянулись поля и кишлаки (селения) оазиса, встречались пешеходы и всадники. Мы обгоняли целые табуны ишаков, нагруженных вьюками мелко нарубленных дров или исчезавших под грудой снопов клеверного сена, так что видны были только ноги животного и казалось, что зеленая копна сама бежит но пыльной дороге. Среди встречных всадников были очень важные сановники или купцы в ярких халатах, белых чалмах, на прекрасных лошадях. Попадались всадники, позади которых на крупе лошади сидели женщины, с головой закутанные в чадру.　

Наконец, вдали за зеленью рощ и садов показались зубчатые стены города. Полотно дороги отклонилось от большого пути, который вел к городу. Оказалось, что эмир не разрешил провести железную дорогу — шайтан-арбу, т. е. чортову колесницу, к стенам своей столицы, и станцию, получившую название Каган, строили в 12 км южнее города. Мы подъехали к дервазе Кара-кёль, т. е. к Каракульским воротам, прорезанным в толстой глинобитной стене в 7 м высоты, увенчанной наверху зубцами. Створы ворот были обиты железом; с внутренней стороны к ним примыкало здание караула. На высокой глинобитной площадке сидели и лежали солдаты в красных мундирах; одни спали, другие курили кальян или распивали чай, третьи занимались починкой своей одежды. Ружья их висели на стене.　

Мы поехали в караван-сарай, занятый управлением постройки для своих нужд. Туда вела не улица, а скорее переулок, ограниченный высокими глинобитными стенами, в которых кое- где были ворота или калитки, ведшие во дворы домов. Оттуда доносились разные странные звуки —